По правде говоря, я не имел даже отдаленного представления о том, во что вляпался. Я хотел просто отдать им сумку и получить взамен туго набитый кошель.
Увы, простого обмена не случилось. Я хотел поскорее покинуть это место, потому что чувствовал, что мой обман вот-вот вылезет наружу, и искренне обрадовался, когда лицо Вудса Роджерса расплылось в улыбке. Не удивлюсь, если такая же улыбка появлялась у него при виде пиратов с петлей на шее. Он дружески похлопал меня по спине и буквально потребовал, чтобы я присоединился к стрельбе по мишеням.
Я с радостью подчинился. Я был готов сделать что угодно, только бы отвлечь их внимание от своей персоны.
– Как поживает ваша жена, капитан Роджерс? – спросил я, вовлекая их в разговор. – Она тоже в Гаване?
Я затаил дыхание, ожидая услышать что-то вроде: «Конечно. Кстати, вот и она… Дорогая, ты ведь помнишь Дункана Уолпола?»
К моему великому облегчению, он сказал:
– Увы, нет. Вот уже два года мы живем порознь.
– Мне грустно об этом слышать, – благовоспитанным тоном произнес я, хотя думал обратное.
– Полагаю, она в добром здравии, – с оттенком грусти продолжал Роджерс, и его грусть пробудила мимолетное воспоминание о моей покинутой любви. – Но… наверняка я не знаю. Последние четырнадцать месяцев я провел на Мадагаскаре, истребляя пиратов.
Я слышал об этом.
– Вы говорите про пиратский город Либерталия?
Был такой город на Мадагаскаре. Если верить легенде, капитан Уильям Кидд высадился там в 1697 году, а когда снимался с якоря, численность его команды уменьшилась наполовину. Остальные прельстились жизнью в пиратском раю, девизом которого было «За Бога и свободу». Естественно, основной упор делался на свободу. Пленных там не казнили, ссоры со смертельным исходом были редки, а добыча делилась поровну вне зависимости от занимаемого положения.
Все это звучало слишком уж красиво и вызывало сомнение в достоверности. Многие считали Либерталию простой выдумкой, но я не сомневался в существовании города.
Мой вопрос рассмешил Роджерса.
– Увиденное на Мадагаскаре я бы назвал затухающими углями печальной вакханалии. Поселением опустившихся негодяев. По-моему, даже одичавшие псы стыдились этой зловонной дыры. Население сего, с позволения сказать, города составляли не то двадцать, не то тридцать человек. Я не могу назвать их оборванцами, поскольку на них вообще не было никакой одежды.
Я подумал о Нассау. У нас бы такого не потерпели. Во всяком случае, днем мне не попадалось никого, кто вздумал бы разгуливать голышом.
– И как вам удалось разобраться с этой публикой? – спросил я, разыгрывая невинность.
– Очень просто. Большинство пиратов тупы, как обезьяны. Я предложил им выбор… Или получить прощение и вернуться в Англию без гроша в кармане, зато свободными, или быть вздернутыми на виселице. Нашлась горстка особо упрямых. Их пришлось уничтожить. Но успех был на нашей стороне. В будущем я надеюсь применять аналогичную тактику по всей Вест-Индии.
– В таком случае, полагаю, вашей следующей целью станет Нассау, – сказал я.
– Вы очень проницательны, Дункан. Так оно и есть. Фактически… по возвращении в Англию я намерен подать королю Георгу петицию в надежде стать его посланником на Багамских островах. Не ниже губернатора.
Так-так. Значит, следующий шаг Роджерса – Нассау. Место, которое я привык считать своим духовным домом, оказывалось под угрозой. Под угрозой обстрела с кораблей, мушкетных залпов или даже обычного росчерка пера.
Я показал отличную стрельбу и порадовался за себя. Мои мысли вновь вернулись к обещанной награде. Получить бы поскорее денежки – и назад, в Нассау. Я торопился предупредить Эдварда и Бенджамина, что неуемный Роджерс замахивается на Багамские острова. Пока есть время, надо всерьез подумать о защите нашей маленькой пиратской республики.
– Замечательный результат, Дункан, – сказал Роджерс, открывая стоявшую на столе шкатулку. – Вы – прирожденный стрелок. Думаю, что ручным оружием вы владеете еще виртуознее, чем пистолетом.
Я не сразу понял, что он подразумевал под «ручным оружием».
– Если только у нашего гостя оно есть, – усмехнулся Дю Касс.
В шкатулке лежало несколько скрытых клинков – таких же, как тот, что я с великой неохотой бросил рядом с могилой настоящего Дункана Уолпола в джунглях мыса Буэна-Виста.
– В самом деле, Дункан, где ваши клинки? – спросил Дю Касс. – Впервые вижу столь плохо вооруженного ассасина.
Ах да, ассасин. Точнее, Ассасин.
– К несчастью, сломал их оба, – уклончиво ответил я.
– Тогда выбирайте на свой вкус, – промурлыкал Дю Касс.
Возможно, причиной был его сильный французский акцент, однако мне показалось, что я уловил в предложении Дю Касса скрытую угрозу.
Откуда же эти клинки попали к ним? Конечно же, от других ассасинов (или Ассасинов?). Уолпол был одним из них, но собирался перейти в другой орден. Предатель? Но в какой именно «орден» он намеревался вступить?
– Трофеи на память, – с усмешкой добавил Дю Касс.
«Снятые с мертвецов, не иначе», – подумал я.
Я потянулся к одному из клинков. Лезвие, начищенное до блеска. Кожаные тесемки и нечто вроде ножен, которые крепились к накладке, надеваемой на руку. И тут до меня дошло: Роджерс и Дю Касс хотели увидеть, как я владею скрытым клинком. И не важно, было ли это проверкой, или джентльменам просто захотелось развлечься. В любом случае я должен был показать умелое владение оружием, которым вообще ни разу в своей жизни не пользовался.
Еще недавно я считал, что скрытый клинок Уолпола выдал бы меня с головой, и хвалил себя за благоразумие. Теперь я горько сожалел, что не взял его. За это время я бы не только понял принцип действия, но и сумел бы поупражняться.
Я расправил плечи. Человек в чужом обличье. Самозванец. Я был вынужден стать Дунканом Уолполом. Превратиться в него.
Они смотрели, как я закрепляю клинок на руке. Моя неуклюжая шутка насчет «давно не упражнялся, поотвык немного» была встречена вежливыми холодными смешками. Закрепив клинок, я опустил рукав плаща. На ходу я начал сгибать пальцы, приспосабливая запястье к незнакомому оружию. Я ждал, когда же щелкнет пружина спускового механизма.
Почему же тогда, в джунглях, у меня ничего не получилось? Возможно, механизм скрытого клинка чувствителен к воде. Он вполне мог сломаться. Быть может, этот, смазанный, с начищенным лезвием, окажется сговорчивее?
Я молил Бога, чтобы так и случилось. Представлял недоумение на лице Роджерса и Дю Касса, если я оплошаю, и их диалог:
– Вы уверены, что вы тот, за кого себя выдаете?
– Стража!
Эти мысли инстинктивно заставили меня высматривать ближайший путь к отступлению. Я успел не раз пожалеть, что не оставил эту чертову сумку с картами и кубом-безделушкой там, где нашел. И вообще, зачем я увязался за раненым Уолполом? Пусть бы умирал без меня. Чем мне не нравилась жизнь Эдварда Кенуэя? Я был беден, но сумел уцелеть в жуткой передряге. К этому времени я бы уже вернулся в Нассау и сидел бы сейчас с Эдвардом в «Старом Эйвери», обсуждая новые планы или пялясь на Энн Бонни.
