Однако вечером, перед соревнованиями, Тоссе Берг пригласил Эрика отужинать. Он жил на верхнем этаже, в корпусе для учителей, который именовался Большой Медведицей. Потом позвал на чашку кофе, в свой рабочий кабинет, и тут Эрик понял: Бергу что-то от него понадобилось. Они поболтали немного о коллекции призов тренера и о том, что Эрику следовало поставить на плавание в будущем. Эрик сказал, что, если бы ему более-менее удалось поддерживать форму в те годы, пока он учится в Щернсберге, он смог бы вернуться в Каппис, как только начнёт учиться в гимназии в Стокгольме. Но, конечно, было очень трудно тренироваться самому. А что касается лёгкой атлетики, здесь Эрик расценивал свои шансы на попадание в элиту достаточно низко. У него ведь получалось в большинстве видов только одинаково хорошо, но нигде он не показывал каких-то выдающихся результатов. При его массивном теле вряд ли стоило ожидать значительно менее и секунд в гладком беге на юо метров даже после многих лет тренировок. И, кстати, это не было столь важно. После гимназии он всё равно собирался получить высшее образование. При чем тут спорт?
У Берга нашлись определённые возражения. Имея в своём багаже плавание и бег, пожалуй, неплохо заняться современным пятиборьем. Для тренировок в стрельбе и фехтовании в Щернсберге были все условия. И потом, возможно, удалось бы сойтись с какой-нибудь компанией всадников из тех, что держали лошадей в поместьях Сёдерманланда. Хотя, честно говоря, здесь это вряд ли получится (похоже, Берг приблизился к сути дела), ведь у местных снобов на него имеется явный зуб. Во-первых, из-за проблем с советом, из-за отпора урокам «дружеского воспитания». Ну и, во-вторых, конечно, из-за событий в квадрате. (Выходит, учителя знали обо всём?) Ну, что касается толковищ в классе — это не имело особого значения. Но и в учительской разговоров хватало. К тому же медсестра внесла свою лепту, красочно описав, как Лелле и его друг из третьего класса гимназии выглядели после битвы. Лелле ещё не выздоровел и не вернулся в школу. Впрочем, если говорить о событиях в квадрате, версии, ходившие среди учителей, немного разнились.
«Чёрт, — подумал Эрик, — неужели Берг просто хочет получить отчёт о схватке? Неужели только об этом он собирался поговорить?»
Нет, имелась другая причина. Потому что, заметив, что Эрик не горит желанием разговаривать о боях. Тоссе сразу же поменял тему и перешёл к сути дела. Он хотел, чтобы Эрик выступил ещё в одном виде. Он слышал, как парни из клуба плавания сидели и считали очки и пришли к выводу, что один из них должен по сумме выиграть у Эрика.
За победу на каждой дистанции давалось 30 очков, за второе 20 и за третье 10. Берг взял бумагу и карандаш.
Если бы Эрик заявился на трёх дистанциях вольным стилем, это принесло бы ему три победы и 90 очков. Если верить тому, что насчитали в плавательном клубе, Левенхойзен из третьего класса гимназии тогда мог бы рассчитывать на 60 очков.
Но имелось ещё три дистанции: юо метров брассом, 50 на спине и 50 баттерфляем.
Таким образом, после вольного стиля Левенхойзену понадобилось бы 30 очков, чтобы догнать Эрика. Но если бы Эрик победил ещё на одной дистанции и в сумме набрал 120 очков, он стал бы недосягаемым, потому что в случае равенства баллов у двух пловцов победителя определяли по наибольшему количеству побед. Что бы они ни думали о себе там, в плавательном клубе, у Левенхойзена ничего не получилось бы с победой. Эрику просто требовалось проплыть ещё одну дистанцию.
Как ни рассуждай, а Берг, пожалуй, был прав. Ну и что из этого, забавная математика — и ничего больше. В вольном стиле он мог показать хорошее время, за которое не пришлось бы краснеть. Но, например, проплыть 50 метров баттерфляем и показать где-то 45–50 секунд, это выглядело смешно.
Однако у Берга нашлось своеобразное объяснение. Как раз один из родственников Левенхойзена лет двадцать назад учредил переходящий школьный приз в плавании. Поэтому сейчас здешние пловцы считали своей задачей, чтобы Левенхойзен непременно выиграл и победил нового-и-крутого. Они практически собирались пойти на обман. Это было недемократично, шло вразрез с духом спорта. Побеждать должен лучший, не так ли?
«Но в таком случае, — сказал Эрик, — слишком много недемократичного в Щернсберге. Наверное, нет ничего странного, что они хотят победы члена совета. Это сродни тому, что реальная школа соревнуется с гимназией в лёгкой атлетике. Так ведь обстоит дело?»
«Именно! — сказал Берг и, сжав кулаки, продолжил с энтузиазмом: — Именно так всё и обстоит. И это неспортивно, как ни посмотри. Как раз поэтому я подумал, что есть шанс пробить брешь во всей системе, если ты победишь. Понимаешь ход моих мыслей?»
«Да, хотя что-то здесь не так. Я серьёзно занимался этим долгое время, а они нет. Что особенно демократичного в том, что мои результаты окажутся выше?»
«Потому что ты лучше их, Эрик, и сможешь показать этой компании, что не годится жульничать в спорте. Не должен человек выигрывать только потому, что носит фамилию Ле-венхойзен. И подумай, какое удовольствие для реальной школы получить победителя…»
«Ты веришь, что реалисты именно так и думают?»
«Да, естественно, Эрик! Спорт ведь демократичен, Эрик. Подумай об этом».
«В каком порядке будут проходить соревнования?»
«Сначала 50 метров вольным стилем, потом 50 на спине, 50 баттерфляем, 100 вольным стилем, 100 брассом и последнее — 300 вольным стилем, что и является у нас длинной дистанцией».
«Тогда, учитывая расписание, мне следует выбрать весь вольник и 50 на спине».
«Ты их выиграешь?»
«Да, если буду участвовать. Хотя это не выглядит слишком разумным».
«Но подумай, что мы в любом случае поставим обманщиков на место».
Прощаясь, Тоссе Берг пожал ему руку, как обычно делают офицеры, то есть с железной хваткой и суровым взглядом. Потом он похлопал Эрика по спине и повторил:
«Держись, Эрик, покажи этим дьяволам, что спорт и жульничество несовместимы».
Как оказалось, Тоссе Берг одновременно был прав и ошибался. Уже во время речи директора школы, обращённой к участникам финальных заплывов, чувствовалось, что какое-то странное настроение витало в воздухе среди пловцов. Зрители из числа гимназистов перешёптывались и показывали куда-то. Левенхойзенский серебряный кубок принесли в бассейн, и он стоял рядом с трибуной директора (хотя раздача призов ожидалась не раньше окончания семестра).
Существовала также некая дистанция между Эриком и остальными пловцами из школьной команды. Он заметил это во время квалификационных заплывов в предыдущий день. А уже на первой финальной дистанции 50 метров вольным стилем оказалось, что Левенхойзен пришёл вторым после Эрика, хотя, по крайней мере, ещё один пловец мог победить его. То же самое повторилось и в плавании на спине. Придя к финишу, Эрик увидел, как двое других парней явно ждали Левенхойзена на последних метрах и позволили ему обогнать себя.
Между заплывами давалось двадцать минут отдыха, и, если бы Левенхойзен стартовал на всех дистанциях подряд, он бы скоро выдохся. Он выиграл, таким образом, баттерфляй в манере, которая напоминала нечто среднее между брассом и судорожными попытками тонущего спастись. Потом повторилась история с замедлением темпа на сотке вольным стилем. Левенхойзен смог прийти вторым. Двадцать минут спустя ему дали выиграть 100 брассом. Эрик посмотрел только начало этого заплыва и пошёл в баню, чтобы разогреться перед длинной дистанцией.
