Она никак не могла успокоиться, постоянно вспоминая этого проклятого Рафа Гарсиа. Ее раздражало в нем все: и самодовольная внешность, и отвратительный, заносчивый характер, и даже манера держаться во время репетиции. Руки в карманах джинсов, ноги широко расставлены…
Патрик бросил взгляд на удрученное лицо жены.
— Не переживай так, дорогая. Все наладится. Я знаю, с Рафом трудно работать…
— Мне тоже это известно. Но лучше сейчас это не обсуждать!
Незадолго до окончания репетиции Дженни говорила Мередит те же самые слова. Утешала и просила набраться терпения. Сожалела, что бедной Мередит приходится работать с таким партнером. Это задело Мередит больше всего. Она терпеть не могла, когда ее жалеют, да еще не кто-нибудь, а Дженнифер! Во время репетиции Дженнифер и Патрик снова любезничали, обменивались шутками, смеялись. Какое трогательное единение душ! А между прочим, Патрик — муж Мередит, но, похоже, Дженнифер постоянно об этом забывает! И с Мередит ведет себя так, будто та — юная третьесортная певичка из бара, а не восходящая звезда сцены. А ведь только от нее зависит успех спектакля. Дженнифер все суетится вокруг Рафа, внимает всем его просьбам и требованиям, словно он король Бродвея!
Вернувшись домой, Мередит почувствовала себя немного лучше, с интересом расспрашивала дочь о том, как та провела день.
Вечером, когда они с Патриком легли в постель и он начал нежно гладить ее обнаженные плечи, Мередит закрыла глаза и тихо сказала:
— Мне очень приятны твои ласки, дорогой, но я сегодня так устала, что у меня нет сил.
— Спи, дорогая, отдыхай. — Патрик поцеловал жену. — Спокойной ночи, приятных снов.
Мередит забылась глубоким сном, но через час проснулась, дрожа от страха. Ее мучил кошмар. Они с Мелиссой шли по улице, вдруг девочка вырвалась и побежала вперед. Мередит бросилась за ней, но навстречу повалила толпа людей и преградила путь. Громко зазвучал хор из нового спектакля и заглушил крики Мередит, зовущей дочь. Мелисса скрылась из виду.
«Это я во всем виновата, — думала Мередит. — Я за ней не уследила…»
Дрожа как в лихорадке, Мередит вскочила с постели и подбежала к кроватке Мелиссы. Девочка спокойно спала, обняв игрушечную панду. Ее лицо было безмятежным, шелковистые волосы разметались по подушке. Мередит с облегчением вздохнула, наклонилась, поцеловала дочь и поправила одеяло.
Вернувшись в постель, она легла, закрыла глаза, но не могла успокоиться. Более того, внезапно вспомнила, что в ночном кошмаре ей почему-то показалось, будто хор в новом спектакле состоял из четырех миллионов голосов! Откуда взялась эта чудовищная цифра? Может, потому, что Мередит постоянно слышала о четырех миллионах долларов, в которые обойдется их спектакль? И от нее, Мередит, во многом зависели успех будущего спектакля, его окупаемость и финансовая прибыль. Господи, а вдруг с ней что-нибудь случится? Что же тогда будет со спектаклем?
Патрик заворочался во сне, и Мередит, взглянув на мужа, немного успокоилась. Патрик — самый дорогой для нее человек, как, конечно, и Лисса. И дочь вся в него: те же жесты, так же прядь волос спадает на лоб! Мередит очень любила мужа, полностью доверяла ему, не сомневалась в его таланте. Она правильно поступила, предпочтя Патрика богатым женихам, которые сватались к ней в студенческие годы.
На днях Мередит мысленно назвала себя восходящей звездой театра. Так ли это? Да, у нее эффектная внешность, чистый, красивый, глубокий голос. Она может хорошо и вдохновенно исполнить роль, но… Но в глубине души Мередит — страшная трусиха, боится сцены, зрителей, режиссеров, и порой от любого, самого незначительного замечания у нее комок подступает к горлу и на глазах выступают слезы. И если она плохо сыграет роль, мюзикл провалится, а миллионы долларов будут потеряны. Более того, это пагубно скажется на Патрике как на композиторе и соавторе спектакля.
«Нет, все будет хорошо!» — твердо сказала себе Мередит.
Она приложит все силы к тому, чтобы блестяще сыграть роль. Постарается петь как можно лучше. Вживется в образ и станет настоящей Еленой: вспыльчивой, страстной, соблазнительной, ослепительно красивой. И к Патрику придет успех, его наперебой будут приглашать сочинять музыку, с ним станут подписывать выгодные контракты. Они наконец заживут по-человечески. У них появится достаток.
Патрик прославится… Это, конечно, хорошо, но таит в себе одну опасность. Известный богатый композитор, привлекательный тридцатилетний мужчина. Сколько же сразу отыщется женщин, желающих погреться в лучах его славы и завладеть его деньгами?
Страх потерять мужа снова привел Мередит в отчаяние. Она теснее прижалась к Патрику и стала нежно целовать его лоб, глаза, губы. Потом провела ладонью по его обнаженным плечам и груди. Патрик проснулся и крепко обнял Мередит.
— Патрик… Патрик… — страстно шептала она, прижимаясь к нему всем телом.
Реакция мужа не заставила себя ждать. Они занялись любовью, и когда сильное мускулистое тело Патрика последний раз конвульсивно дернулось, Мередит громко застонала. Но не от удовольствия, а от того, что доставила наслаждение Патрику. Главное, чтобы ему было хорошо, а уж она как-нибудь… Для нее это не важно.
— Я люблю тебя, дорогой, — прошептала Мередит. — Все было великолепно.
И она, положив голову на руку Патрика, мгновенно заснула со счастливой улыбкой на лице.
Репетиции продолжались, и противоречия между Рафом и Мередит постепенно сглаживались. Они старались сдерживать свои эмоции, особенно Мередит.
— Так… замечательно! — воскликнул однажды во время утренней репетиции Мило Брейден. — Думаю, пора приступить к дуэту «Люблю ли я его?» — «Я люблю ее!».
Мередит покорно заняла свое место напротив Рафа Гарсиа, и они начали репетировать. Во время прослушивания, состоявшегося в апартаментах Тони де Пальма, Дженнифер и Патрик с блеском исполнили этот дуэт, но сейчас исполнители не знали, в какой тональности он должен звучать.
Мелодия, сочиненная Патриком, была красивой, но сложной для исполнения — слишком много переходов от высоких нот к низким. Мередит, репетируя, постоянно чувствовала внутреннее напряжение, и, когда брала самые высокие ноты, ей казалось, что ее голос дрожит.
Гари Строуг, дирижер, всегда внимательно наблюдал за исполнителями, поэтому сразу заметил, что Мередит с трудом берет верхние ноты.
— Мередит, ты вытянешь? Может, снизить на полтона?
Мередит заколебалась.
— Да, немного высоковато, пожалуй…
— Вот черт! Опять она всем недовольна, — пробурчал Раф Гарсиа. — Ну сколько можно? Как только что-то подходит для меня, она тотчас же начинает капризничать и требовать изменений!
Мило Брейден сразу встал между двумя исполнителями, желая пресечь их взаимные упреки.
— Мередит? — Он вопросительно взглянул на певицу.
— Да, было бы неплохо снизить на тон или на полтона, — сказала она.
