Книга Неживая вода - Елена Ершова

Сосновец был из тех небольших, ничем не примечательных городков, что раскиданы по северным землям, начиная от Хамарской гряды на востоке и заканчивая малообжитыми территориями у полярного круга.

Дома здесь не вырастали выше трех этажей, а улочки с приходом весны становились непролазными, стирая грань между пешеходной и проезжей частью. Гостиница тоже была одна – в нее-то и заселились ребята с помощью бывалого Витольда.

– Вы уж простите, что я вас дальше не повезу, – сказал он при расставании. – Нельзя мне тут слишком задерживаться, сами понимаете. – Он подмигнул Марьяне и похлопал по охотничьей сумке. – Увидят пушнину, сразу упекут в каталажку.

– А ты бы это дело бросил, – простодушно предложила Марьяна. – Попробовал раз, другой – и ладно. Ведь можно и честно на свете прожить.

– Честно-то можно, – не стал спорить Витольд. – Да только кто моих семерых по лавкам кормить будет? И у жены запросы растут. Вот я ей с этих соболей шубу новую сошью, а не принесешь добычу – и не поцелует сладко, и киселя не сготовит. Одно слово – баба.

Он подмигнул на этот раз Игнату. Мотай на ус, мол.

В избушку ведьмы Витольд вернулся, как и обещал, к новолунию. Привез ей в благодарность немного дичи, да круп, да хозяйственной мелочи. Более всех, конечно, его возвращению обрадовалась Марьяна: ей давно опостылели и непроходимые безлюдные чащи, и ведьмы с нечистью.

Что же касается черта, то о разговоре с ним Игнат не рассказал никому, да и сам постарался забыть: утром ночные страхи показались пустыми, а темные желания – постыдными и глупыми. К воротам он больше не выходил, и к сараю не тянуло – там обосновался страшный постоялец ведьмы. Изредка из сарая доносился стук железа по железу, а в немытых окнах мелькали бело-оранжевые искры сварки, и до самого отбытия черт никому не показывался на глаза. Не увидел его и Витольд, только рассказывал, как встретился ему по дороге снежный вихрь: «Видать, нечистый дух мимо пронесся».

На прощанье Витольд дал Игнату дорожную карту и немного денег на расходы.

– Вам бы до дома добраться и жизнь обустраивать, – сказал он. – Поезда тут ходят нечасто, но с пересадками доберетесь. Вы ведь в Новую Плиску собрались?

– Не в Солонь же! – хмыкнула Марьяна. – Дома и стены помогают, а на первое время Игнат может у нас пожить. Правда, Игнаш?

Она обратила к нему улыбчивое лицо, но парень промолчал. В кармане его парки притаилась скрученная в тугой рулон карта, а на шее на вощеном шнуре висел амулет – трехгранная металлическая пластина с вырезанным на ней причудливым вензелем. Подарок черта.

Попав в город, Марьяна повеселела и преобразилась. От тепла и сытости ее лицо покруглело и зарумянилось, тогда Игнат будто впервые ее увидел и удивился преображению.

«Да как же я мог позабыть, что она такая красавица?» – думал он, улыбаясь в ответ теплой и спокойной улыбкой, пока они вдвоем прогуливались до станции, чтобы узнать расписание поездов и приобрести билеты на Марьянину родину. Именно в Сосновце, этом маленьком городке, наполненном гомоном детворы, перезвоном весенней капели и шумом проезжающих мимо автомобилей, сердце Игната понемногу оттаяло. Будто бы не было ни шрамов на спине, ни охотничьей заимки. Не было и призрачной Званки – не ждала она его подле ворот и не являлась во снах. Может, спугнула ее городская суматоха, или образ умершей подруги окончательно вытеснила из памяти похорошевшая Марьяна.

– У-у, только в конце недели, – огорченно произнесла девушка, отойдя от окошка диспетчера и недовольно надув губы. – И верно сказал Витольд, нечасто тут поезда проходят.

– Пусть нечасто, а все не тайга, – возразил Игнат.

Марьяна погладила его по плечу, ласково сказала:

– Увидишь, как ты моим родителям понравишься! Вот расскажу, что нам пережить пришлось да как ты меня от смерти спас…

– Ну уж и спас! – усмехнулся Игнат, но искренний порыв девушки был ему приятен.

Тайком от Марьяны он изучил расписание поездов, но тех, что следуют с востока на запад по железнодорожной линии Преслава – Заград. Где-то там, чуть ли не на границе с Шуранскими землями, в глухой тайге да болотах, куда давно не ступала нога человека, вила гнездо вещая птица. Где именно находилась ее обитель, черт не сказал, а если бы знал, то давно налетел бы на заповедные места черным вихрем.

От станции к гостинице они возвращались уже в сумерках: по пути Марьяна затащила парня на выставку местного художника. На его картинах красовались зимние пейзажи в серо-сиреневых тонах, что оставило в душе Игната тягостный осадок.

– Я больше люблю яркие цвета, – сказал он. – Серости в жизни хватает.

Марьяна засмеялась и назвала Игната глупышом, а он не обиделся, только улыбнулся добродушно. Потом они постояли на мосту, глядя поверх перил, где над черепичными крышами теменью наливалось небо. Кое-где уже зажигались огни, а изредка снующие по улицам машины смешивали снег и песок в грязевую кашицу. Спрыгивая с последней ступеньки моста на тротуар, Игнат подхватил Марьяну на руки, чтобы она не запачкала новые сапожки в широко разлившейся и запрудившей улицу луже. Девушка довольно засмеялась и пропела: