— Ты о чем-то жалеешь, Дэймон? — прошептала Рэйчел, и ее глаза заставили его почувствовать, что он может и не отвечать. Разве она не заглянула ему в душу?
— Я жалею, что не говорил ей чаще, как много она значила для меня.
Рэйчел кивнула.
— Я понимаю. Я жалею о том же, когда думаю о Виктории.
— У тебя скоро будет возможность самой сказать ей о своих чувствах.
— По-моему, мне уже дана другая возможность. — Она отвела взгляд от его лица, глубоко вздохнула и опять взглянула ему прямо в глаза. — Я обдумала то, что ты сказал мне сегодня вечером. Что наш брак с твоей стороны эгоистичен. Я хочу, чтобы ты узнал, как ошибаешься.
— Я не ошибаюсь.
— Дэймон, не заставляй меня молча уйти отсюда и всю оставшуюся жизнь сожалеть, что я не сказала того, что хотела сказать.
Он промолчал, увидев муку в ее глазах.
— Ты можешь считать себя эгоистом, но я видела тебя в другом свете. Я видела тебя любящим, заботливым, добрым человеком, самым лучшим из всех, кого я когда-либо знала.
Он начал протестовать, но она подняла руку.
— Я встретила тебя в самое трудное время жизни. Сбежал отец Карли, умерла моя мать. Потом исчезла сестра, и я начала подозревать своего отца. Да еще оказалось, что в моей семье скрыто много тайн. — Она подошла к окну и поглядела в ночь. — И все же радость не оставляла меня. Ты. Ты был моей радостью. Ты оказался рядом со мной и дал мне почувствовать, что заботишься обо мне так, как никто никогда не заботился. Ты показал мне, что у меня есть сила, когда я сама ощущала себе слабой.
Она повернулась и снова оказалась с ним лицом к лицу.
— Значит, мне хватит силы сказать тебе о самом главном. — Она судорожно вздохнула. — Может случиться, что у меня никогда больше не окажется возможности быть честной с тобой. Ты очень хороший человек, Дэймон, но я устала от того, что ты управляешь мной. Ты хочешь вступить в брак. Ты не хочешь состоять в браке. Ты произносишь благородные речи о том, чего ты хочешь для меня, но ты хоть раз спросил, чего я сама хочу для себя?
Он почувствовал, как от удивления у него открывается рот.
— Почему ты не спросил меня? Неужели я показалась тебе дурой, которая не может даже знать, чего хочет для себя?
— Что ты, Рэйчел, конечно, нет.
— Ну так спроси сейчас!
— Скажи мне, Рэйчел, чего ты хочешь для себя?
— Я хочу того же, чего хотят все обыкновенные женщины, Дэймон. И хочешь верь, хочешь не верь, но я хочу не принца, я хочу любви. Я так и сказала твоей матери. Я могла бы выйти замуж за землекопа, если бы полюбила его.
— Но я как раз и даю тебе возможность уйти, чтобы ты могла найти своего землекопа, чтобы ты могла быть счастливой с ним, чтобы…
— Теперь уже поздно быть женой землекопа, Дэймон. Если только ты не собираешься сменить профессию.
Он молчал.
— Я не могу уйти, не сказав тебе. — Лицо у нее горело, голос дрожал от нежности. — Дэймон, я люблю тебя.
Он почувствовал удар, как от электрического тока. Его окатила жаркая волна, и сердце понеслось вскачь.
— Я знаю, — продолжала она, — кажется невозможным или наивным, что я смогла полюбить тебя за такое короткое время. Но я полюбила. Всем сердцем и душой, как никогда никого не любила прежде. И буду любить тебя, несмотря ни на что. Моя душа должна была встретиться с твоей душой, и неважно, землекоп ты или принц. Я понимаю, почему ты хочешь, чтобы я ушла. Мой отец может навлечь позор на себя и на тех, с кем он когда-либо соприкасался…
Дэймон быстро подошел и взял ее за плечи.
— Рэйчел! Не говори больше ничего. Твой отец не имеет к похищению никакого отношения. Никакого! Я хотел только лучшего для тебя.
— Твои слова звучат так, будто ты любишь меня, Дэймон.
— Ты мне веришь?
— Да, — прошептала она и повторила снова, храбро, неудержимо, горячо: — Я люблю тебя.
Он не мог поверить своим ушам. Тому, что он видел в ее глазах. О боже, он чувствовал, будто вся его жизнь вела к этому моменту.
Он обнял ее и начал целовать макушку, уши, шею и шептать слова, шедшие из глубины его души:
— Я тоже люблю тебя, Рэйчел.
Она отстранилась и строго посмотрела ему в лицо.
— Ты говоришь правду?
Он засмеялся, и в его голосе зазвучала песня его сердца.
— Люблю тебя всей душой!
И тогда она начала целовать его глаза, губы, щеки, покрывая их отчаянными поцелуями, будто никак не могла утолить жажду.
Дэймон отстранился от нее, он знал, что хотел дать ей.
— Ложись спать, — мягко сказал он.
— Я хочу пойти с тобой, — произнесла она порывисто.
— Нет.
Рэйчел будто съежилась, и тогда он обнял ее в последний раз и поцеловал. Страстно, желая выразить все, что чувствовал.
— Теперь ложись спать, — повторил он.
Она удивленно повернулась, собрала складки длинного пеньюара и выбежала из комнаты.
Ему предстояло еще очень много дел, а времени до утра осталось всего ничего.
Рэйчел вернулась к себе и забралась в кровать. Он сказал, что любит, но снова отослал ее прочь. О молоке она и не вспомнила, она думала о его теплой коже, и ей захотелось плакать от желания.
Она закрыла глаза, боясь, что не сможет заснуть, обхватила руками подушку и позволила своему внутреннему голосу сказать себе, что сегодня вечером правда была в его глазах и губах. Она нашла оазис, который искала всю жизнь. Теперь это был не мираж, это была любовь.
Рэйчел проснулась оттого, что кто-то вежливо тряс ее за плечо. Ночь растаяла, будто ее никогда и не было. На небе виднелись легкие облака, розовеющие в лучах восходящего солнца.
— Принцесса, проснитесь.
Должно быть, это ей снится, поскольку никто не знает, что она принцесса. Рэйчел с трудом открыла глаза. Свет лился в окно, и Карли сидела на бедре Бонни.
— Что? — сказала она, пытаясь сесть прямо. — Что случилось?
— Принц Дэймон просит вас почтить его своим присутствием, — сказала Бонни, улыбаясь от уха до уха. — Ох, я все еще не могу поверить, это так романтично.
— Бонни, что романтично?
— Он ожидает вас снаружи на лестнице. Вы сами найдете дорогу к главному входу или мне проводить вас?
Рэйчел знала, куда идти. Она выбралась из кровати.
— Мне нужно одеться, мне нужно, чтобы…
Но Бонни держала в руках пеньюар.
— Просто идите.
— В таком виде?
— Именно в таком виде.
