— Отлично. Бываю за границей. Мне делают заказы. Рикардо доволен, сказал мне: неплохо. В его устах, ты знаешь, это высшая похвала.
Наверное, полчаса они беседовали ни о чем. Сколько можно сказать ненужных слов, не поговорив о самом главном. О пропасти, которая пролегла между ними.
— Ну мне пора. — Родриго бросил взгляд на часы. — Уже совсем стемнело.
Мэри взглянула за окно.
— Пожалуй, мне тоже надо уходить. Марсия, какая очаровательная у вас малышка!
— Не то слово! — улыбнулась та в ответ.
Хиль-Луис похлопал жену по плечу.
Перед Мэри же встала проблема, как добираться обратно. Пешком она не дойдет, остаются два варианта: либо ехать с Родриго, либо попросить Хиль-Луиса отвезти ее.
— Тебя подвезти? — спросил Родриго.
Мэри колебалась. Ехать с Родриго ей не хотелось, но и вытаскивать Хиль-Луиса из дому, а потом заставлять его возвращаться, — нет, это еще хуже!
— Да, спасибо, — сказала она.
Хиль-Луис помог ей сесть в машину и любезно захлопнул за ней дверцу, помахал им на прощание и вернулся в дом. Марсия собиралась кормить ребенка.
— Правда здорово было встретиться с Мэри?
— Да, — пробасил Хиль-Луис. — Представляешь, я наткнулся на нее совершенно случайно, выходя из магазина.
— А ты не подумал, каково ей будет, когда она встретится с Родриго?
— Подумал. Потому и привез.
— Ах ты, интриган! — смеясь, пожурила его Марсия.
— Может, хоть так удастся снова их свести. Глупо дуться друг на друга из-за глупого недоразумения!
Они ехали в полном молчании. Родриго неотрывно смотрел на дорогу, а Мэри не хотела отвлекать его беседой. К тому же о чем им было говорить?
Время от времени она бросала на него взгляды, стараясь, чтобы он не заметил этого. Напряжение, усталость, сквозившие во всем его облике, не давали ей покоя.
— Как вы собираетесь организовать торжественное открытие «Паласио»? — спросил он, когда они подъехали к Мадриду.
— Пока не знаю. Мы с Тейлором никак не придумаем, как бы раздуть шумиху вокруг этого дела.
— Я тебе говорил, у меня есть один приятель, журналист. Он знаком с киноактерами, певцами и прочими звездами. Хочешь, дам тебе его телефон? Через него можно будет пригласить на вечеринку в честь открытия нескольких знаменитостей, устроить им королевский прием, о котором напишут во всех газетах. Тогда реклама новому отелю обеспечена.
— Отличная мысль! — обрадовалась Мэри. — Ты правда можешь дать мне его телефон?
— Разумеется.
Он повернул налево.
— Эй, нам не туда, мне направо надо.
— Налево, — спокойно ответил он. — Я знаю тут одно отличное кафе, где нам никто не помешает.
Родриго остановил машину у кафе на углу, выключил мотор и помог ей выйти. Вел себя он не как галантный кавалер, а совершенно официально, с той же холодной вежливостью, с которой поздоровался там, в Санта-Гвадалупе.
— Здесь отличные фирменные пирожные, — сообщил он, когда к ним подошел официант. — Не отказывайся.
— Я и не думала.
Они заказали пирожные и кофе.
— Так о чем мы будем говорить? — спросила Мэри, ожидая заказа.
— О Рождестве. Мама жалуется, что ты ни разу не приехала навестить ее, и предлагает встретить тебе Рождество с нами.
— Но это невозможно! Я и носу в особняк не покажу.
— Отчего же? Ты же со мной в ссоре, а не с ней?
— Ни в какой мы с тобой не в ссоре. Мне стыдно, ты был так добр ко мне.
— Пытаюсь хоть как-то искупить то зло, которое тебе причинил.
— Это не так. Я все знаю. Недавно мы виделись с Мартиной, и она рассказала, как все было на самом деле.
— Рассказала то, о чем я должен был сообщить тебе с самого начала. Нет, Мэри, не спорь, я виноват, но дело даже не в том, кто из нас допустил ошибку. Мы оба знаем, что это произошло не нарочно. Я боялся тебе все сказать, потому что ты и так обозвала меня распутным. Просвети я тебя насчет нас с Мартиной, ты бы и вовсе меня бросила.
— Но ты не мог не понимать, что рано или поздно правда выплывет наружу. Неужели ты об этом не подумал!
— Мэри, Господи, посмотри на меня! Мы знакомы не первый день, неужели ты не поняла, что я не такой, как Рикардо, как ты, как все остальные! Я не думаю, не планирую заранее, не просчитываю на несколько ходов вперед свои действия. Я поступаю так, как Бог на душу положит. Всю жизнь так себя вел, были у меня из-за этого проблемы, но такого, что произошло у нас с тобой…
— Теперь ты изменился, Родриго.
— Что правда, то правда. Жизнь заставляет перемениться. Я оглянулся на прошлое и понял, что не слишком преуспел. Раз так, надо что-то делать.
— Я не хочу, чтобы ты менялся, — вырвалось у Мэри. — Не хочу, чтобы ты стал таким же приземленным, как остальные.
Он пропустил ее слова мимо ушей, ибо смотрел куда-то в сторону. Мэри проследила за его взглядом. Группа тинейджеров, зашедшая в кафе пропустить стаканчик перед ночными похождениями, вовсю пялилась на них с Мэри. Подростки показывали на нее пальцами и хохотали.
Мэри побледнела. Родриго сжал ее ладонь.
— Не обращай внимания. — Он говорил совершенно спокойно. — Улыбайся, говори, делай вид, что ничего не происходит. Не показывай, что тебя задевает их поведение, не хватало еще доставлять им такое удовольствие.
Раздались аплодисменты: на сцене появился пианист, а следом за ним еще трое музыкантов. Один — лысенький коротышка — тащил огромную трубу, высокий и худой с длинными волосами сжимал в руках скрипку, а у третьего висела на шее гитара.
— Ого! — сказал Родриго. — Сейчас будут танцы. Пойдем? Пусть таращат глаза, плевать на них.
Мэри от испуга еще больше побледнела.
— Ты не можешь со мной танцевать!
— Попробуй останови!
Как это необычно — снова оказаться в его объятиях, почувствовать тепло его тела. И как сложно не думать о том, что рядом с тобой мужчина, которого ты любишь.
— Не знаю, как у тебя вообще получается танцевать, когда на нас все смотрят, — сказала она. — У меня ноги заплетаются.
— Не волнуйся, я тебя поддержу.
Какие добрые у него глаза! Он смотрит на нее так, как прежде, будто она не нанесла ему удар в самое сердце.
— Это тебе нужна поддержка. — Мэри невольно оглянулась. — Они о чем-то шепчутся. А этот смех? Они, верно, решили, что я бросила тебя ради другого.
— Не все ли тебе равно? Им просто хочется позабавиться. В свое время, когда я был мальчишкой, я постоянно дрался со старшими братьями вон того лопоухого, видишь? Его брат был тупицей, хотя и воображал о себе невесть что, и этот, как видишь, оказался не лучше.
