Джошу все труднее было излагать просьбу. Слова он силой вытаскивал из себя, будто бросал в воду тяжелые камни. Улыбка мгновенно исчезла с лица брата Майка.
— Так это все Рой, — произнес он разочарованно. — а он не говорил тебе, что когда-то работал у меня? Был кем-то вроде делопроизводителя. Всегда проявлял особый интерес к чужим уголовным делам. — Брат Майк рассердился не на шутку, и Джош уже сожалел, что начал разговор. — Думаю, тебе нужно смириться с тем фактом, что ты оказался здесь. Это просто смешно — обращаться за консультацией к другим заключенным, чтобы выбраться из тюрьмы. Я встречал людей, которые потратили всю свою жизнь на поиски подобной информации. Это полностью перечеркивает все, о чем мы только что с тобой говорили, все те нравственные уроки, которые мы извлекаем, осознав последствия наших поступков.
«Я знаю, — повторял про себя Джош. — Я знаю. Простите. Это была не моя идея».
— Думаю, тюрьма — твой персональный монастырь, — продолжал брат Майк. — Твоя свободная воля здесь ограничена и потому бесценна. Здесь ты можешь получить множество нравственных уроков. Главное, как ты ими потом распорядишься.
— Вы не понимаете, — прошептал Джош. — Мне придется сидеть здесь двадцать пять лет. И я не уверен, что смогу выдержать.
Брат Майк пожал плечами. Его гнев улегся, а время занятия подошло к концу.
— Поверь старому человеку, когда ты выйдешь на свободу, у тебя останется еще достаточно времени для жизни. Плотин говорил, что душа живет, когда переходит от одного переживания к другому. Ты должен благодарить судьбу за этот опыт. Если очень захотеть, то даже из него можно извлечь пользу.
В комнате повисла тишина. Джошу хотелось закричать от разочарования и наброситься на старика. Но вместо этого он продолжал стоять на своем с неожиданным даже для него самого упорством.
— Рой сказал, если я попрошу вас дать мне копию моего досье, вы не имеете права отказать. Так вот, мне нужны эти бумаги.
Брат Майк смерил его пристальным взглядом, затем встал и подошел к стоящим у стены шкафам с документами. Он открыл длинный скрипучий металлический ящик и стал перебирать бумаги.
— Мой каталог грехов. — Брат Майк вздохнул. — Все документы помечены особым, только мне известным кодом, ведь я хорошо знаю, насколько серьезную информацию они содержат. — Он извлек из папки толстый конверт из манильской бумаги и положил его на кофейный столик перед Джошем: — Здесь все, что тебе нужно, Джош. Все, кроме заметок, которые я делал во время занятий и которые ты не имеешь права читать. Еще в конверте копии твоих рисунков. Будь аккуратен с ними.
Джош кивнул и неловко встал. От долгого неподвижного сидения у него затекли ноги.
— Когда-нибудь я напишу книгу, — тихо произнес брат Майк. — Книгу, которая разгромит в пух и прах нашу исправительную систему. Книгу, после которой меня, возможно, выкинут из Американской ассоциации психологов или даже отлучат от церкви. Когда-нибудь через много лет я расскажу тебе о ней.
Он словно просил: «Подожди, у нас много времени».
Джош попрощался и закрыл дверь. Он прошел через образовательный центр в главный зал, а оттуда по туннелю в лазарет Дитмарша. Все это время его не покидало странное чувство свободы и уединения. Офицеры открывали перед ним каждую дверь, будто он важная персона. Вес блоки были заперты, только двери в лазарет оставались открытыми, и пустая тюрьма создавала иллюзию защищенности. Добравшись наконец до своей камеры, он первым делом открыл конверт и просмотрел хранящиеся в нем бумаги. Затем взял свои рисунки и спрягал их, как его научил Кроули.
16
В канун Нового года мы продолжали держать заключенных взаперти, и нам предстояло провести еще один праздник в этой бетонной пещере. Смотритель решил изменить сценарий новогоднего ужина. Обычно угощения раздавались в коридорах блоков, но теперь было решено доставлять пончики и горячий шоколад в каждую камеру отдельно. Смотритель Полок велел мне препроводить Билли Фентона на кухню, чтобы он помог с приготовлением ужина. Фентону каждый год поручали эту ответственную работу. Ему позволялось выйти из камеры и почти свободно разгуливать по тюрьме. Такой чести удостаивались немногие заключенные, завоевавшие хорошую репутацию и пользующиеся большим авторитетом.
В главном зале не было ни души, лишь гудели электрические лампочки. Я махнула рукой сидящему в «Пузыре» надзирателю, точно не зная, кто дежурит, — было слишком темно, и я ничего не видела. Затем прошла через туннель в блок «Б» и поприветствовала дежурящего на своем посту Ферриса. Он сидел в будке, которая находилась в углу у входа в блок, на некотором расстоянии от пола. Оттуда было хорошо видно, что происходит на всех ярусах. Феррис даже не потрудился спуститься вниз и открыть электрический замок. В будке работали телевизор и магнитола, но не очень громко — в блоке был введен режим экономии электроэнергии. Я поднялась по металлическим ступеням на третий ярус. Чем выше поднималась, тем сильнее становилось мое чувство одиночества, ощущение, какая я маленькая и ничтожная.
Я не спеша пошла по коридору, считая двери в камеры. Когда добралась до камеры Фентона, то увидела, что он сидит на своей койке и ждет меня.
— Офицер Уильямс? — послышался голос из темного помещения. — Вы ходите тихо, как кошка.
Дом Жуан во всей своей красе.
— А как ты догадался, что приду я? — сухо и с сарказмом в голосе спросила я.
— Мир полон слухов. — Он говорил медленно и спокойно, как человек, у которого в запасе уйма времени. — Ребята завидуют, что я получаю отгул. Хотят, чтобы мой рождественский подарок достался кому-нибудь из них.
«Рождество закончилось». — хотела сказать я, но промолчала.
Я дважды нажала зеленую кнопку на рации, висящей у меня на плече, и попросила открыть камеру. Как всегда, пришлось подождать несколько секунд. Затем послышался долгожданный щелчок, я отошла в сторону и позволила Фентону выйти.
Аккуратно подстриженные волосы, немного влажные от укладочного средства, беспечная улыбка на красивом лице — Фентон напоминал не столько зэка, сколько голливудскую кинозвезду. Он весело кивнул мне и небрежной походкой вышел в коридор. От него приятно пахло, никакого намека на противный, кисловатый запах, исходящий от большинства зэков. Фентон принадлежал к числу тех немногих заключенных, которых вполне устраивала жизнь в тюрьме. Ему было чуть больше сорока, и для своего возраста он выглядел замечательно: широкие плечи и чистая кожа, обремененная немногочисленными татуировками. Самоуверенный и вспыльчивый тип. Он умудрился окрутить трех сотрудниц тюрьмы. По крайней мере я знала только об этих трех: секретарша, которая была замужем за нашим начальником отдела технического обслуживания, девятнадцатилетняя девушка-волонтер, проводившая занятия по религии, и офицер охраны Джули Денли.
Мне хорошо известен феномен, когда некоторые женщины испытывают особенную тягу к зэкам, хотя я сама никогда этого не понимала. Запрещенный секс в стенах колонии строгого режима всегда казался мне чем-то мерзким, и я не могла понять, как можно получить удовольствие от чего-то подобного.
