Червь, сидящий перед ним, неожиданно оказался гадюкой.
Несколько секунд инспектор Клик искал на полу сигару. Естественно, он мог бы найти ее сразу, но не стал этого делать. Ему требовалось несколько секунд, чтобы победить искушение взять за шкирку неблагодарного негодяя и тут же преподать ему хороший урок.
Детективу нужно было время, чтобы вновь придать своему лицу безразличное выражение. Он должен был сделать так, чтобы у молодого Рейнора не возникло никаких сомнений относительно него. Круг подозреваемых сужался, но следовало оставаться начеку. Возможно, молодой Рейнор знал, что кто-то нашел одежду. Возможно, он знал, что это доказательство прямо указывает, что убийца — кто-то из тех, кто обитает в усадьбе Вуферинг, и сын генерала всеми силами старался отвести подозрения от себя, если он и в самом деле был виновен. Но виновен он или нет, главный фигурант дела или всего лишь соучастник, решать это было слишком рано. Одно только можно было утверждать с уверенностью: преступник действовал как настоящий профессионал. А вот господин Гарри Рейнор, хоть и пытался бросить тень на своего отца, был приручен королевой апашей и носил ее украшение!
Глава XX
«БОЛЕЕ ЯДОВИТЫЙ, ЧЕМ ЗУБ ЗМЕИ»
Наконец инспектор Клик отыскал оброненную сигару и вновь выпрямился на своем месте, всем своим видом демонстрируя, что готов и дальше слушать рассказ Гарри Рейнора.
— Да, — между тем продолжал молодой человек, — все совершенно верно. Я оказался обманутым поддельным письмом, отправленным, могу поклясться, моим папашей. Вспомните, когда вы отыскали меня среди руин, я сказал вам, что меня неожиданно позвали? Так мне и казалось. Я ждал вас там, с этим придурком Джефом Клаверингом, и тут отец вручил мне письмо — машинописное письмо с маркой на конверте. Он сказал, что его только что передал посыльный. А теперь слушайте внимательно, Барч! В январе прошлого года один идиот редактор предложил мне подготовить серию статей о том, как нужно культивировать плоды из оранжереи. При этом он заявил, что при сдаче материала совершенно необходимо представить машинописную копию. Я пошел более стандартным путем: купил печатную машинку и нанял машинистку. Нашел ее в школе машинописи в городе. Миленькая молоденькая девушка. Звали ее Кэти Уолтерс. Симпатичная, как картинка, и живая, как молоток для крикета. Мы сразу стали закадычными приятелями. Я диктовал ей статьи. Ну а потом случилось все, как положено, — нагрянул отец, и Кэти отправилась восвояси, прежде чем я успел перекинуться с ней хотя бы словом. А сегодня в полдень отец всучил мне письмо, которое якобы пришло от той девочки.
— И?
— Нет, ничего такого там не было. Кэти просила, чтобы я отправился в Лондон и встретил ее где-нибудь неподалеку от школы машинописи, когда закончится рабочий день. Я поехал в город, но так вышло, что я не сделал точно то, что она просила. Как я предполагаю, тот, кто отправил письмо, надеялся, что я буду ждать Кэти дотемна и что, когда она не появится, впаду в тоску и отправлюсь куда-нибудь на поиски удовольствий. Так, скорее всего, я и поступил бы, окажись в подобных обстоятельствах. Но я не захотел бродить возле школы в ожидании, когда она закроется. Вместо этого я заглянул на урок и попросил Кэти выйти.
— Гм-м-м! И она вышла?
— Нет. И более того, ее не было в школе уже несколько недель. Она уехала работать в Шотландию, а в следующем месяце собирается выйти замуж за какого-то банковского служащего.
— Ого! — воскликнул инспектор Клик, но не из искреннего интереса, а скорее для того, чтобы поддержать рассказчика, а потом сменил тему, словно заметил что-то необычное: — Посмотрите! Посмотрите!
Вскочив со своего места, он пересек комнату, подойдя туда, где в горшочке на эбонитовом пьедестале цвела азалия. Изображая невероятное восхищение, он осмотрел цветок, словно ничего другого в мире для него в этот миг не существовало. Однако вовсе не цветущая азалия привлекла его. Инспектор полиции отлично понимал, куда клонит молодой Рейнор. И он боялся, что что-нибудь в его взгляде или в лице выдаст его чувства, а ведь когда он сидел там, за столом, Гарри Рейнор буквально не сводил глаз с его лица. Цветущая азалия подарила ему столь необходимую передышку — дала время вновь овладеть собой и второй раз за столь короткое время взять себя в руки. Так что инспектор Клик, вместо того чтобы продолжать разговор, пару минут простоял, любуясь цветком. Он даже начал праздно тыкать пальцем в землю в горшке.
— Естественно, мой дорогой, — продолжал он. — Когда вы узнали, что вас надули, вы развернулись и отправились в усадьбу.
— Точно так я и сделал, — подтвердил молодой Рейнор, взявшись за четвертый бокал бренди. — Это очевидно. Те, кто хотел обмануть меня и отправить в город на весь вечер, просчитались. А ведь все дело в том, что я пообещал прихватить вас, когда отправлюсь к Миньон де Варвилль, когда принесли это дурацкое письмо. Я к чему это говорю, господин Барч… Так мы сегодня отправимся на поиски приключений?
— Мне очень жаль, дорогой друг, — вздохнул инспектор Клик, в намерения которого входило прогуляться сегодня вечером, только он собирался заняться совершенно другим делом: проверить историю Джефа Клаверинга. — Очень жаль, но боюсь, что мне придется отложить все веселье до завтра. Я же не знал, что вы вернетесь раньше, и договорился о встрече с одной дамой, так что если вы ко мне не присоединитесь, то будете общаться с хозяйкой розового платья сегодня вечером без меня. И между прочим, старина, как вам удалось раздобыть клочок материи с ее платья? Без сомнения, тут какая-то пикантная история…
— Бог мой, нет. Это всего лишь кусочек от шарфа к ее платью, которое она надела как-то ночью. Она всегда носит розовый. А тут ее шарф зацепился за цепочку моих часов. Раз — и оторвался… Я забрал его как сувенир.
— Вижу. Хорошо, давайте поговорим о другом. На самом деле вы очень интересно рассказывали. Когда вы обнаружили, что Кэти как-ее-там не смогла написать вам письмо, вы… Что вы сделали?
— Я же сказал. Отправился домой первым же поездом. У меня были определенные подозрения… Собственно, я вернулся как раз для того, чтобы доказать, хотя бы и самому себе, что полностью прав.
— И?
— Ну а что тут непонятного? Никто, кроме отца, не знал о моих делишках с Кэти, и у моего отца есть пишущая машинка. Я заглянул на почту — никакого посыльного сегодня не отправляли. Тогда я поговорил с Хавкинсом и Хамером.
Насколько им известно, никакой посыльный не приносил письмо. У Джонстона спрашивать бесполезно, потому как он все равно не скажет правды, а пробурчит только то, что велел ему говорить мой отец. А теперь соедините все эти вещи воедино, Барч, и лично убедитесь, какие из этого можно сделать выводы. Поскольку никто, кроме моего отца, не знал об этой девушке и никто не передавал ему письмо… Он сам все это сделал. Вот только зачем? Видимо, для того, чтобы отправить меня подальше от дома. Но зачем ему это нужно? И если у него есть столь веская причина так поступать, то выходит, существует нечто, о чем он хочет поведать другим, игнорировав собственного сына… Так вот, я считаю, что человек, который ведет подобную двойную игру, — дрянь и лицемер. Отец он мне или нет, я не собираюсь терпеть подобного отношения, — тут он с пьяной торжественностью покачал головой. — Я собираюсь поговорить с ним сегодня же вечером… Увидите… Можете пойти со мной, если у вас есть такое желание…
