Однако пребывание в замке непонятным образом подняло со дна души чувства, о существовании которых в себе он и не подозревал раньше. Откуда-то взялись мстительность и ревность, обидчивость и себялюбие и теперь не отпускали его, отравляя и загрязняя все светлое, что раньше позволяло Флориану гордиться собой.
К этому добавилось чувство вины за сделанное.
«Зачем я поверил ему? Как я мог?» – Флориан казнил себя, проклиная день, когда согласился на кражу кольца.
«Герцог Леопольд доверил мне миссию посланника, а я… Если все раскроется, на мое имя ляжет несмываемое пятно позора».
Зачем он рискнул всем – и добрым именем, и расположением герцога? Нужна ли такая жертва его возлюбленной? День за днем он наблюдал, как Лаура привыкала к жизни в замке. Возможно, через несколько месяцев молодая графиня почувствует себя здесь вполне счастливой.
«Кто я такой, чтобы решать за всех?» – снова и снова Флориан задавал себе вопросы, пытаясь хотя бы в собственных глазах достойно объяснить содеянное. Оправдаться не получалось – слишком многое случилось из-за того, что он поддался на уговоры этого человека.
Ревность настолько ослепила посланника, что он забыл свое происхождение, воспитание и правила. Его честность исчезла той ночью перед распахнутой дверью сокровищницы, где он забрал злополучное кольцо из шкатулки. А потом чуть было не сломал шею, спускаясь из окна по скользкой стене. Обдирая в кровь руки, он больше всего боялся, что дежурный караул заметит перекинутую через подоконник веревку. Но дождь и ветер помогли Флориану – никто не видел, как он выбирался из окна, и лишь сообщник придерживал конец веревки, поджидая на мокрой земле.
На следующий день юноша опомнился и сразу пожалел о своем поступке. Все могло быть исправлено – стоило только вернуть кольцо в сокровищницу или просто отдать Лауре. Он был уверен, что девушка поняла бы его мотивы и простила. Флориан отнял у себя эту возможность – ночью, опустившись на землю у стены башни, он сам передал кольцо этому человеку. Тот убедил, что сумеет надежно спрятать похищенное.
Флориан задумался. Наверное, лучшее, что можно сделать, – найти способ вернуть кольцо. А там Лаура пусть решает, вступать в брак или нет.
Юноша обвел глазами комнату, в которую случайно забрел, бесцельно блуждая по замку. Он невзлюбил Хоэнверфен с первых минут. Мрачные стены, растущие из утеса, круглые башни с горками железных пушечных ядер на верхних площадках, темные подземелья. После утопающего в зелени сада в поместье Лауры, где в любое время года шумно и весело, молчаливый замок навевал тоску. Птиц и тех не было видно на обширных террасах – хищные обитатели клеток, выпускаемые на охоту графскими сокольничими, позаботились о том, чтобы даже кошки обходили утес стороной. Только стая ворон в любую погоду кружила над башнями замка, всегда без следа исчезая, когда ввысь взмывали кречеты и соколы.
Занимаясь несколько месяцев брачными бумагами, Флориан задолго до приезда составил мнение о владельце Хоэнверфена. Слова, произносимые графом Эдмундом, учтивые манеры не могли обмануть юношу. Даже стараясь быть справедливым и объясняя нелюбовь к графу ревностью из-за потери Лауры, Флориан знал – слухи о жестоком нраве графа не преувеличены.
С первого дня пребывания в замке молодой человек старался отыскать предлог, который помешал бы заключению брака.
Разве сумеет граф Эдмунд оценить утонченную и нежную душу Лауры, разве сможет воин-крестоносец, столько лет проживший в чужих странах, среди войн и сражений, привыкший к беспрекословному повиновению вассалов, понять юную, выросшую в любви и семейном тепле девушку? Он растопчет все, чем жила и дышала Лаура – ее чистоту, любовь к стихам, к красоте, открытость и нежность.
– А ведь графу нужен этот брак, ох, как нужен, – усмехнулся Флориан, вспомнив вчерашний разговор с хозяином Хоэнверфена.
Перед обедом, ожидая удара колокола, он прогуливался по краю крепостной стены, когда заметил графа Эдмунда, стремительно идущего навстречу. Граф, против обыкновения, был без свиты и сразу дал понять Флориану, что предстоящий разговор не предназначен для посторонних ушей. Юноша уже несколько дней ждал встречи. Предполагал, что владелец Хоэнверфена предпримет попытку заставить его согласиться на несоблюдение условия брачного договора. И все равно удивился напору, с которым граф убеждал провести помолвку, закрыв глаза на отсутствие знаменитого кольца.
Обычно прекрасно владеющий собой граф Эдмунд сейчас не пытался скрыть раздражение и гнев:
– Неужели пропажа какого-то кольца способна остановить свадьбу. – В голосе графа бушевала ярость. – Я собираюсь жениться, даже если вся моя сокровищница опустеет после набега сарацин!
Они стояли вдвоем на крепостной стене. В чистом и прозрачном воздухе залитая солнцем долина просматривалась до самых горных отрогов. На полях еще не поднялись всходы, а дома крестьян, с амбарами и пристройками, с высоты казались кукольными. По извилистой дороге со стороны Верфена ползла запряженная двумя волами телега. Фигура возницы напоминала черную точку.
Размышляя о своем и почти не слушая графа, Флориан опустил глаза – с южной стороны крепости стена уходила в глубокий овраг, кладка сливалась с камнем утеса, и далеко внизу виднелись зеленевшие в расщелинах кусты орешника с молодыми весенними побегами. Потрогав зубчатый край крепостной стены, он почувствовал рукой шершавый камень – несколько маленьких крупинок, отколовшись, остались на ладони.
«Как высоко!» – молодой человек вздохнул, поворачиваясь к графу:
– Что вы сказали?
– Вы не слушаете меня. – Граф Эдмунд взял себя в руки и обычным сухим тоном произнес, тоже подойдя совсем близко к краю стены: – Я уже несколько раз прошу вас принять мои доводы. Найдите способ изменить брачный договор. В нем, если мы прочитаем внимательно, не указано точно, о каком кольце идет речь.
Граф немного помолчал, обводя взглядом окрестности, затем повернулся к Флориану и новь повысил голос:
– Ну да, черт возьми! Хорошо, пусть подразумевалось именно пропавшее кольцо. Уж чем оно знаменито, я не знаю, но соглашусь – кольцо сделано интересно. Свернувшиеся змеи, богини на раскрытых капюшонах… Необычная форма настолько привлекла внимание его светлости, что в договоре оказался отдельный пункт о передаче невесте этого кольца. – Граф замолчал, со значением выдерживая паузу. – Не понимаете меня? Бросьте, вы же умны, Флориан! Давайте вспомним договор. Там нет описания кольца, только фраза о том, что невесте в день помолвки передается знаменитое золотое кольцо из числа захваченных при осаде крепости Дамиетте. Согласен, что и я и вы – мы оба знаем, о каком кольце идет речь. Оно исчезло, с этим ничего не поделать. Однако, исходя из написанного, мы легко можем соблюсти данный пункт договора. Из крепости Дамиетте в мою сокровищницу попали разные золотые украшения. – Опять пауза. – В частности, кольца. Исчезло-то только одно. Я предлагаю выход – пусть невеста наденет любое из оставшихся.
На самом деле граф Эдмунд был прав. В договоре действительно не уточнялось, как должно выглядеть кольцо невесты. Любое кольцо, попавшее в сокровищницу Хоэнверфена из разграбленной египетской крепости, годилось для выполнения этого пункта договора. Флориан отстаивал перенос помолвки, опираясь на единственное слово, относящееся к кольцу – «знаменитое».
