Но тут, прямо посередине гневной фразы, проносившейся в голове, я внезапно остановилась, будто налетела на невидимое препятствие. Теплый воздух из-под земли, запах резины и машинного масла: полнейшее дежавю! И это было совсем недавно, но только когда и где? Ну, конечно же – Питер, ночная прогулка в лабораторный корпус, который оказался не таким уж заброшенным. И, пока я ходила по кабинетам, разглядывая доперестроечные канцелярские принадлежности, в подвальном этаже полным ходом шел процесс изготовления наркотиков. Я даже удивилась, что здание слабо, но ощутимо вибрирует. Точно! Николай тоже упоминал об этом. Все здание трясется, хотя трамвай уже пять минут как проехал. Теперь не оставалось никаких сомнений: причиной вибрации был вовсе не трамвай, а круглосуточно работавший молекулярный разделитель, вместе с другой уникальной аппаратурой производивший «запрещенный в стране медикамент».
«Ученые – они же как дети, – всплыла в памяти фраза руководителя института, сказанная, когда я уже собралась уходить. – А где вы видели ленивого ребенка?»
Будто молния вспыхнула в мозгу, осветив всю картину до последнего фрагмента. Вот, значит, каким способом интеллигентнейший и любезнейший Павел Васильевич спасал родной институт. Те, кто, пользуясь высокоточной аппаратурой, изготовлял наркотическое зелье, вовсе не были случайными арендаторами. Все началось задолго до событий, так трагически изменивших судьбу Николая. И – теперь я в этом была абсолютно уверена – это творилось не только с ведома руководителя института, но и при его полном одобрении.
Теперь его слова о преданности науке виделись мне в совершенно ином свете. Ради науки он готов на все, что угодно. И не только на самопожертвование. Точнее, он готов пожертвовать не только личными средствами, но и теми, чья жизнь будет сломана из-за дьявольского зелья, произведенного в подвале лабораторного корпуса. И кто знает, каким еще способом зарабатывались деньги для института.
Вот только непонятно, откуда взялось ИЧП «Миранда» и почему Павел Васильевич готов любыми путями сделать ее собственницей этого здания и, главное, подвала? Неужели Полине удалось очаровать и престарелого администратора от науки? А тот, потеряв голову от этой эффектной и сексапильной хищницы, решил убрать соперника – как всегда чужими руками? И он еще изображает старомодного любящего супруга!
Но это были всего лишь предположения, которые следовало подтвердить или опровергнуть. Надо сказать, разочаровываться в людях для меня едва ли не самая неприятная вещь на свете. А еще я привыкла со всеми трудностями справляться исключительно своими силами. Какой вывод можно сделать из этих двух утверждений? Догадаться нетрудно: меня снова ждет командировка в Питер.
Глава пятнадцатая
Не стану описывать, что я услышала от Аллы и бывшего супруга (сдала-таки, ренегатка несчастная!) и что пытался мне сообщить Мыш всеми доступными ему способами коммуникации. Ну что делать, я такая, какая есть, и другой не смогу стать, даже если мне пообещают Нобелевскую премию. А работа журналиста для меня так же нужна, как воздух. Нет, пожалуй, даже нужнее.
Поэтому, уладив за пару дней накопившиеся насущные дела и разобравшись с текучкой на работе, я взяла билет на свой любимый «сапсан» и наскоро покидала в дорожный саквояж самое необходимое. Точнее, «тревожный чемоданчик» на случай внезапной командировки у меня всегда стоит собранный. Но, учитывая мою неистребимую безалаберность, а также то, что теперь контролировать и опекать меня некому…
И вот – в который раз – поручив Мыша заботам Аллочки и ее мужа, я устремилась на Ленинградский вокзал. Казалось бы, какое это путешествие – несколько часов, и ты уже в другом городе, будто из комнаты в комнату перешла. Но, тем не менее, шум вокзала, ни с чем не сравнимый запах железной дороги, сам вид поездов неизменно вызывают у меня прилив бодрости. Еще не покинув Москвы, я уже находилась в путешествии.
Кофе с пирожком в вокзальной кафешке – часть ритуала, сложившегося еще с юности. Причем кофе непременно должен быть с молоком, а пирожок с рисом и яйцом, в крайнем случае, треугольник с изюмом. Иначе поездка может оказаться неудачной. Можете над этим смеяться, но я всерьез расстроилась, когда на месте любимой забегаловки обнаружила очередной «фигбургер». К счастью, пирожковая с необходимым мне ассортиментом обнаружилась на втором этаже, неподалеку от зала ожидания.
Устроившись в «сапсане» в кресле у окна, я принялась разглядывать пассажиров. Тоже профессиональная привычка. Те двое явно командировочные: едва заняв места, вытащили ноутбуки и принялись с кем-то активно переписываться – не иначе, докладывают начальству о результатах своей миссии. Группа юных девиц, хихикая и перешептываясь между собой, обсуждает подробности «страшно взрослых отношений». Слышали бы сейчас их родители… Пожилая дама через проход от меня – ни дать ни взять профессиональная путешественница. Не теряя времени, вынула из расписного рюкзачка плед, надувную подушку, спортивный мини-термос и плеер. Судя по долетавшим до меня слабым звукам, там была не музыка, а какая-то аудиокнига. Молодец, ничего не скажешь! Похоже, разменяла восьмой десяток, а как не похожа на вечно ноющих гражданок, считающих себя обязанными одеваться по принципу «чем старомоднее, тем лучше». Хотя что далеко ходить: одна моя знакомая недавно услышала от мамы: «Тебе уже пятьдесят, а ты в голубом платье, как девочка». А на этой пожилой леди обтягивающие джинсики, свитерок апельсинового цвета, косметика, наложенная умело и со вкусом. Вот с кого хочется брать пример. Хотя я, скорее всего, не успокоюсь даже в самом почтенном возрасте: так и буду носиться растрепанной кометой, проводя очередное расследование…
Три с половиной часа пролетели совершенно незаметно. Казалось бы, только что за окном проносились новые районы Москвы, и вот, пожалуйста – здравствуй, Питер! Хорошо, что хоть на этот раз здесь почти нормальная зимняя погода.
Нет, сразу ехать в НИИ сыпучих материалов будет неправильным. Надо немного побродить по городу, проникнуться его атмосферой. Люди могут врать, а вот дома – никогда.
Некоторое время побродив по улицам, я порядком замерзла. Надо срочно найти теплое и уютное местечко, где приземлиться. А если там подают приличный кофе, будет вообще прекрасно. Кстати, неплохо бы сориентироваться, где я.
И тут я поняла, что ноги сами привели меня в культовое место Питера, теперь фигурирующее во всех экскурсионных программах, а в годы моей юности известное лишь тем, кто гордо причислял себя к андеграунду. Сквер возле кафе «Эльф», а точнее «эльфовский садик», известный не меньше «Сайгона» и «Ротонды». Правда, его расцвет мы с однокурсниками уже не застали, но, приехав сюда на выходные, то попадали на концерт альтернативной музыки, то посещали самодеятельную выставку, где картины развешивались прямо на деревьях и прислонялись к стенам домов, то встречали философов – хранителей традиций неформальной культуры, персонажей в странных одеяниях, выдвигавших не менее необычные идеи. Тогда все это казалось нам любопытным и волнующим. Помнится, я даже попыталась провести одно из первых расследований: «Кому выгодно уничтожение эльфийского сквера». А само кафе, интерьер которого был украшен изображениями эльфов, не имеющих ничего общего с персонажами нашумевшего фильма, славилось вкусным кофе и невероятно свежими пирожными-корзинками. Интересно, оно сохранилось? Если не в прежнем виде, то хоть немного похожее на оригинал?
