Ни один из них ни разу не поднимался выше макушки этой загаженной, сооруженной людьми скалы.
Но казалось, они не замечали ржавой сетки. Спокойные и гордые, дремали они на скале, полураспустив крылья, как будто отдыхали после долгого полета. Все, что делалось в клетке, их не интересовало. Даже в минуту всеобщих потасовок они оставались задумчивыми и безучастными.
Только по временам они вздрагивали, тусклый взгляд их оживал и в глазах загоралось холодное голубое пламя.
Беркуты приподнимались, напрягали мышцы, шевелили крыльями и не трогались с места.
А высоко в небе, трубя, курлыкая или гогоча, проносились косяки и цепочки больших перелетных птиц.
Птицы исчезали за городом, а беркуты еще долго стояли, полураскрыв крылья, как будто собирались вот-вот взвиться кверху.
Иногда они видели, как в недоступной для человеческого глаза вышине следом за косяком, не делая ни одного взмаха крыльями, плыла по воздуху темная точка, в которой орлиный глаз без труда узнавал свободного родича.
В часы кормежки птицы дрались постоянно. Первыми к мясу бросались коршуны. Они хватали самые большие куски, но редко успевали их унести.
Пара серых грифов налетала на коршунов и отнимала мясо.
Ближайший родственник грифов – черный, с голой головой и шеей и белым воротником – кондор вступал в драку с грифами за лучший кусок.
Орлан-белохвост врезывался в гущу сражения и наносил удары направо и налево.
Но драка вдруг стихала, когда сверху один за другим падали беркуты. Раздавался пронзительный, короткий орлиный клекот, и остальные хищники, забыв о голоде, ковыляя, торопливо отходили прочь.
Не торопясь, беркуты выбирали самые лучшие куски и, захватив их когтями, поднимались с ними на вершину скалы.
И ни разу не было случая, чтобы они не поделили кусок. Эта дружба началась с тех пор, когда молодой беркут впервые попал в эту клетку и, спасаясь от преследовавших его грифов, взлетал на самую вершину скалы, во владение старого беркута, куда ни одна птица не смела садиться. С тех пор уже десять лет обе птицы держались вместе.
Был конец сентября. На деревьях в саду еще висели желтые листья. С утра на бледном небе появились прозрачные облака, похожие на растрепанные седые космы. Облака эти не закрыли солнца, но оно побелело и стало холодным. Солнечные блики, скользившие по черной осенней земле, походили на лунные.
К вечеру подул северный ветер и еще до темноты сорвал все листья с деревьев. Ночью начался шторм. На реке тревожно завыли гудки пароходов. Ветер колотил по железным крышам, и казалось, что где-то непрерывно стреляют из пушек. Звери забились в самые дальние углы и молчали. Только две гиены дико выли в темноте всю ночь, словно передразнивая ветер.
Огромная клетка с птицами шаталась и скрипела.
Почти все пленники оставили в эту ночь свои насиженные места и укрылись за скалами с подветренной стороны.
Только на самой вершине остались сидеть неподвижные, молчаливые беркуты.
Утром, когда загорелась заря, старый беркут открыл глаза, привычно повернул голову навстречу солнцу и замер.
С тех пор как покинул гнездо, впервые он не увидел над своей головой сетки.
Старая, проржавевшая проволока лопнула, не выдержала ударов ветра, и теперь над самой головой беркутов зияла большая дыра.
Оба орла как завороженные смотрели на свободное небо и не трогались с места.
Так прошел час, еще час и еще. Взошло холодное, словно остывшее за ночь, солнце. И только тогда служитель зоосада увидел широкую дыру в куполе и двух беркутов, неподвижно сидящих на вершине скалы, словно охраняющих выход из клетки.
Быстро собрались люди, они принесли с собой пожарную лестницу и большой кусок брезента.
Орлы не сделали ни малейшего движения и, казалось, даже не заметили суетни внизу.
Только когда работник забрался на клетку, старший орел тряхнул головой, словно отогнал сомнение, подпрыгнул и очутился на воле. Следом за ним выскочил младший.
Несколько секунд они сидели в двух шагах от человека, потом разом взмахнули крыльями и, оттолкнувшись от клетки, поднялись в воздух.
Они тяжело, неуверенно и часто махая крыльями, пролетели немного и грузно опустились на вершину первого попавшегося дерева.
Отдохнув, они опять поднялись и закружились над садом. В бассейне утки и гуси, увидев их, с криком бросились в сторону и попрятались под мостки.
Но беркуты не обратили на них внимания, они кружились над садом, как будто не решаясь расстаться с местом, где прошла вся их предыдущая жизнь.
Наконец они поднялись выше и, высмотрев самое высокое в городе здание, с золотым куполом, плавно, один за другим опустились на толстый, блестящий крест.
Несколько раз они поднимались в воздух, кружились над городом, учились летать и снова возвращались на место. Казалось, что, привыкнув к неволе и людям, они не могли улететь от них, даже получив свободу. И заночевали в этом огромном, сверкающем огнями городе.
Ночью птицы не спали. Они следили за движущимися разноцветными огнями, прислушивались к гудкам автомобилей, часто вздрагивали и ерошили на шее перья.
Буря, бушевавшая двое суток, к утру стихла. Перед зданием, на котором заночевали орлы, лежала широкая площадь. Вокруг площади спешили на работу люди, мчались автомобили. Сама площадь была пустынна, только в центре ее неподвижно стоял милиционер да неподалеку от него прыгала и шумела стайка воробьев. Беркуты равнодушно смотрели на площадь, на снующих вдали людей и не трогались с места.
Вдруг беркуты оба разом вздрогнули и слегка подались вперед. На площади появилась большая рыжая кошка.
Увидев воробьев, она припала к земле и медленно начала приближаться к стае. Воробьи суетились, ожесточенно галдели и не замечали опасности. Кошка все ближе и ближе подкрадывалась к ним, каждую минуту готовая к прыжку.
Орлы, не спуская глаз, сверху следили за кошкой. Кошка прокралась у самых ног милиционера, но тот не обратил на нее внимания.
Воробьи заметили опасность, когда расстояние между ними и кошкой сократилось до метра.
Стая шумно порхнула кверху, а за ними, как подброшенная пружиной, вдогонку прыгнула кошка. Прежде чем она снова успела опуститься на землю, что-то, похожее на большой бурый камень, со свистом разрезало воздух, и в самом центре города, на глазах у людей, в двух шагах от милиционера, невиданных размеров птица расправила крылья и, подхватив испуганно орущую кошку, поднялась с нею вверх.
Кошка закричала надрывно и жалобно и забилась в крепко захвативших ее мохнатых лапах. Когти орла глубоко вонзились в тело и рвали внутренности. Старый беркут описал круг, опустился вместе с добычей на крышу.
Как только кошка почувствовала под ногами опору, она, преодолевая боль, изогнулась, как змея, и впилась зубами в ногу беркута.
