Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
К Соловьеву-Седому Крючков относился с особой симпатией, наверное, не только за его чистый, солнечный талант. В творческой биографии Василия Павловича, так же как и в судьбе самого Крючкова, большую роль сыграл ТРАМ. Только не московский, а ленинградский, музыкальной частью которого заведовал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он-то и привлекал к музыкальному оформлению спектаклей наиболее способных студентов консерватории, среди которых оказался и Василий Соловьев, тогда еще не Седой. Этой приставкой, кстати, он обязан своим светлым волосам и отцу, прозвавшему его за эту «масть» Седым.
Василий Павлович был убежден, что музыка часто «делает» фильм, а композитор больше других помогает актеру раскрыть себя в своем герое. И Крючков был полностью с ним согласен.
– Если песня написана тонко, к месту, – говорил он, – попадает прямо в «десятку», если в ней есть место и сильным чувствам, и уму, и благородству – тогда доверие зрителя к актеру будет полным и окончательным. В фильме «Небесный тихоход» все именно так и было. Прекрасная музыка Василия Павловича развивала сюжетную линию, образно рисовала характеры действующих лиц, была, когда требовалось, и нежной, и проникновенной, и бравурной, маршевой, и тревожной, и веселой, и мужественной. Одним словом, именно то, что было надо.
И каково же было изумление артиста, когда газета «Ленинградская правда» грубо, беспардонно раскритиковала композитора и поэта именно за эти песни в статье с характерным заголовком: «Дешевая музыка на пустые слова». В ней Соловьев-Седой обвинялся в том, что он «забыл об общеизвестной функции своего искусства и готов принести в жертву ему дешевую, сомнительного свойства популярность…»
Правда, спустя год после выхода картины на экраны справедливость восторжествует, когда Василий Павлович будет удостоен Государственной премии за цикл песен, среди которых окажется и разгромленная «Пора в путь-дорогу».
Да, кстати, ведь и сам фильм после его демонстрации официальная критика подвергла резкому осуждению: нельзя, мол, так легкомысленно показывать войну. Она приняла праздничную приподнятость и ощущение свободы, которую принесла Победа, за легкомысленность!
В отличие от суровой критики, которая, между прочим, «Антошу Рыбкина» с его «шапкозакидательством» очень даже хвалила, зрителями фильм был принят без всяких оговорок. Им сразу же полюбились три веселых товарища, заключивших «святой мужской союз»: не влюбляться и не жениться до конца войны.
Но хотя они и бравируют своей стойкостью:
Первым делом, первым делом – самолеты.
Ну а девушки? А девушки потом! —
устоять перед девушками не могут – «святой мужской союз» не выдерживает искушений и к концу фильма распадается.
Игра великолепного актерского ансамбля была выше всяких похвал, и фильм с честью выдержал испытание временем.
Второе дыхание
Давно сбросили с себя фронтовики солдатские шинели, но навсегда останется у них память о войне – память, которую сбросить с себя будет уже невозможно. И эта память будет преследовать их до конца дней.
Брестская крепость…
Построенная в девятнадцатом веке как часть системы укреплений на Западе России, она одной из первых приняла на себя мощный удар немецко-фашистских полчищ. В течение месяца ее бессмертный гарнизон сковывал силы целой неприятельской дивизии.
С героями этой крепости, а позже с их потомками, Крючкова связывали самые теплые отношения еще с довоенного времени.
– Впервые я побывал в Бресте, – вспоминал Николай Афанасьевич, – в феврале 1941 года. Тогда я приезжал к пограничникам с картиной «Яков Свердлов».
А спустя почти полвека Николай Афанасьевич получит письмо из Бреста от кружковцев областного Дворца пионеров, в котором, в частности, напишут:
«Вы у нас были четыре раза. Первый раз в 1940 или в 1941 году.
На заставе им. А. Кижеватова указано, что Вы сфотографировались с участниками художественной самодеятельности 24 января 1941 года. В музее же обороны «Брестская крепость-герой» – в феврале 1941 года. Нам это неважно – в каком году. Главное, что Вы были на 9-й заставе, которой командовал в крепости лейтенант А. М. Кижеватов. И еще – Ваше имя связано с первыми кружковцами нашего Дворца пионеров, которому исполняется 1 мая 1990 года пятьдесят лет.
В «Истории Дворца пионеров» записано, что на Фестивале детской художественной самодеятельности в 1940 или 1941 году присутствовали артисты: Николай Крючков, Игорь Ильинский, Борис Чирков, Тамара Ханум, Ирма Яунзем…
После выступления солистов и танцоров детей лейтенанта А. М. Кижеватова, Нюры и Вани Кижеватовых (они первые активные кружковцы), Николай Крючков порывисто встал, поднялся на сцену и поздравил с творческим успехом Нюру и Ваню, произнес речь. В своем выступлении он пророчил большое сценическое будущее этим ребятам. Этому будущему не суждено было осуществиться: в 1942 году кто-то выдал семью Кижеватовых, и она полностью была казнена гитлеровцами».
Руководитель кружка, ветеран погранвойск, майор в отставке приписал в конце:
«Мы все «обрыскали» в Бресте и ничего не нашли в магазинах, кинотеатрах, кинопрокате о Вас из литературы. Очень обидно, что в киосках и книжных магазинах открытки и литература только о молодых артистах кино, а нам надо все знать о ветеранах советского кино.
От себя лично добавлю, что я вырос на образах, созданных на экране Вами и Вашими сверстниками. Спасибо Вам за все».
– Вторая встреча с крепостью, – продолжит свой рассказ Николай Афанасьевич, – или, точнее было бы сказать, с тем, что от нее осталось, произошла через десять с лишним лет, когда киногруппа фильма «Бессмертный гарнизон» приехала сюда на съемки. Декораций тогда строить не пришлось. Мы играли среди развалин.
А в Музее крепости я увидел старую фотографию, сделанную в 41-м на память…
Такая фотография хранится и у вдовы артиста Лидии Николаевны как дорогая реликвия самого кануна войны. Молодой, тридцатилетний, Николай Афанасьевич сидит в окружении еще более молодых пограничников, которые через четыре месяца примут свой первый, а многие и последний, бой. Наверняка перед съемками артист не раз будет всматриваться в их лица, воскрешая в памяти прошлое. И не мог он не бежать по колотому кирпичу босиком, потому что считал унизительным оскорбить эту память ложью.
«Идущий дорогами солдат» – так звали ветераны войны артиста Крючкова. И он честно прошел этот большой, полный трагизма путь вместе со своими героями, одетыми в военную форму рядовых и генералов.
Когда в связи с 60-летием он был награжден министром обороны именным кортиком, маршал Родион Яковлевич Малиновский сказал:
– За свою творческую жизнь, Николай Афанасьевич, вы успели отслужить во всех родах Вооруженных сил.
– Кроме ракетных войск, – уточнил Крючков.
– Ну, у вас все еще впереди, – обнадежил его маршал.
Да и так ли уж важно, в каких родах войск «отслужил» Николай Афанасьевич. В конце концов, не воинские эмблемы определяют характер человека. Герои Крючкова могли служить на корабле, а потом сойти на берег и продолжать воевать в морской пехоте. Но разве от этого ломался их характер, изменялись убеждения, они становились не похожими на себя, прежних? И разве старый моряк Помпей Ефимович («Морской характер»), сменивший черную бескозырку на зеленую солдатскую пилотку, изменил своим жизненным принципам, а немолодой старшина Кухарьков, бросившийся в атаку босиком и в нижней рубашке, освободил себя от воинской присяги? Да ничего подобного.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
