— Тот пугач. Тот самый.
Выговор был токийский.
— Ясно, — коротко сказал «креветка». Ни на секунду не отрывая от меня глаз. Моё дело было сделано. Мне хотелось встать и уйти. Но «креветка» пристально смотрел на меня, и я не мог шевельнуть и мускулом.
— Любишь совать нос не в свои дела, да? — сказал «креветка».
— А? — испуганно переспросил я.
Что он хотел этим сказать? Ведь я всего лишь доставил ему вещь по поручению… Очевидно, он что-то не так понял. Но это было не так уж важно. Главное — что он, наконец, заговорил, и я смог перевести дыхание.
— Я… я, пожалуй, уже пойду, — сказал я и встал. Немедленно повернулся кругом. Услышал какой-то шорох за спиной. Но, не оглянувшись, направился к двери. По спине побежали мурашки, словно от леденящего порыва ветра. Я снял цепочку с двери. Обхватил пальцами ручку. Нажал. Увидел порог. Перешагнул. И вдруг ручка выскользнула из моих пальцев. Железная дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, от которого сердце судорожно затрепетало в груди. Я медленно спустился по ступенькам. Кровь стыла в жилах от каждого шага.
Я вышел на улицу, и в лицо ударили неистовые лучи летнего солнца. Страшно хотелось пить. Я пошёл в сторону, противоположную станции. Решил вернуться домой пешком — чтобы хоть немного успокоиться. Успел сделать лишь несколько шагов, как вдруг рядом остановилась белая машина. Я похолодел. Опустилось окно, и из машины высунулся тот парень, который пришёл ко мне вместе с Маю. Ещё один, которого я видел впервые, сидел за рулём.
— Ну?
— Отдал, как велели.
— Ты хоть поглядел, кому отдаёшь, а? Сайто это был или нет?
На мгновение у меня отнялся язык.
— Двое их там было, один с родинкой вот тут и ещё один.
— Так. Ну, и сказали чего?
— Нет, ничего особенного, — ответил я, хотя в действительности угрюмый сказал, тщательно осмотрев пистолет, что «пугач — тот самый». «Ну, погнали», — промолвил парень, и машина тронулась. Словно обмякли связывавшие меня путы, и я наконец смог набрать полную грудь воздуха.
Когда я вернулся в Дэясики, вечерняя заря уже начала гаснуть во мгле. По дороге я выпил пива в столовке для голытьбы. Решил было зайти доложиться к Маю, но передумал, почувствовав, что в этом было бы что-то унизительное. И поднялся к себе. В тёмной комнате — как всегда после улицы — на меня дохнуло отвратительным запахом требухи. Воздух был спёртый, и жара стояла невыносимая. Я включил свет. На разделочной доске возле раковины лежал обрывок бумаги. Азбукой, лишь изредка перемежавшейся иероглифами, было написано: «Я буду ждать вас завтра на платформе окружной станции Тэннодзи. В 12 дня, а если не выйдет, то в 7 вечера. Ая». Ледяная слюна выступила во рту, и я нервно сглотнул. Сразу сунул листок в карман брюк. Глаза словно сковало холодом. Завтра — восемнадцатое августа. Я достал из кармана записку и перечитал её несколько раз. Снова сунул её в карман. Я задыхался. Перед глазами одна за другой вставали сцены того вечера. Я затаил дыхание, прислушался. Но не услышал ни звука. Был ли Маю в своей комнате внизу?
И что он делал после того, как ушёл от меня? Тот, другой, как видно, отправился следить за мной. Я же после их ухода убрал требуху и примерно через тридцать минут вышел из дома. Ая пришла сюда позже. Тётушка Сэйко вчера велела мне дать ей знать, если я увижу её. Это значило, что Ая уже несколько дней дома не показывалась. Был ли Маю у себя, когда она пришла? Если между ними что-то произошло, Ая, приходя вот так ко мне, сильно рисковала. Быть может, мне следует оповестить о записке тётушку? Нет, исключено. Тогда всему конец.
Я спустился по лестнице на первый этаж. Долго прислушивался, попытался понять, есть ли кто в дальней комнате. Но ничего не услышал. Я вышел на улицу. С улицы окон татуировщика видно не было. В другой комнате — той, где жили Ая и Симпэй — было темно.
Вернувшись в свою комнату, я достал записку и сжёг её над пепельницей. Когда она догорела, погасил свет. Жара душила, упрямо липла к телу склизкой плёнкой. Крупинка тлеющего огня некоторое время подрагивала в пепельнице. Вскоре исчезла и она. В голове то и дело всплывали сцены того вечера. Судя по тому, как переполошились все со вчерашнего дня, когда ко мне пришла тётушка Сэйко, совсем рядом произошло что-то очень серьёзное. Дома ли Маю? И что ждёт меня завтра на станции Тэннодзи? Неистовый водоворот наверняка закрутит, затянет меня на самое дно. И целым мне оттуда не выбраться. Я сжал зубы. Страх холодом пробирал до костей. Если отступать, то сейчас — другого шанса уже не будет. Но отступить я тоже не мог. Завтра я отнесу тётушке Сэйко последние шампуры с мясом и останусь без крова.
Я снова включил свет, вытащил из холодильника оставшуюся требуху и сел за работу.
22
На следующее утро я ещё спал, как вдруг меня разбудил мужской голос.
— Ая! Ая! Это я! Открой, Ая, ну открой же!
Кто-то в исступлении барабанил в дверь напротив. Голос был напряжён до предела, словно слова фонтаном крови били из горла. Я притаился, затаив дыхание. Очень скоро пришедший поспешно удалился, грохоча ботинками по ступенькам. Но его напряжение, казалось, передалось мне целиком и полностью. Я узнал его голос. Это был тот самый парень, который однажды представился мне её братом и попросил, чтобы я передал ей, что он приходил.
Я совершенно потерял голову. Всё оставшееся мясо я разделал вчера вечером. Собирался с утра, проснувшись, отнести его в «Игая» и оттуда прямиком направиться в Тэннодзи. Таким образом я успел бы прибыть в назначенное мне место ещё до полудня. Но после этих раздавшихся за дверью криков идти к тётушке Сэйко было страшно. Я быстро оделся, сложил в котомку смену белья и ещё несколько мелочей — только самые необходимые. Пальто и всю остальную зимнюю одежду я решил бросить.
Напоследок я открыл холодильник. На полке ровными рядами лежали шампуры с уже насаженным мясом. Рано или поздно тётушка найдёт их. Я вынул завёрнутые в газеты трусики и положил их в сумку. Закрыл было дверцу холодильника. Но понял, что не прощу себе, если уйду не простившись. Я снова открыл дверцу, наклонился так, что исходящий из нутра холод коснулся моих губ, и хрипло проговорил: «Простите меня, тётушка. И спасибо вам за всё». Потом быстро закрыл дверцу — так, чтобы слова остались внутри. И выбежал из дома.
Когда я прибыл на станцию Дэясики, было двенадцать минут десятого. Когда-то я смотрел на эти самые часы, чуть не умирая от нетерпения. Но вспомнить точно, когда это было, не мог. Да и какая к чёрту разница? Кто-то наверняка смотрит на меня и сейчас. Мне нужно бежать, исчезнуть отсюда. Немедленно.
Я подошёл к будке возле турникетов и спросил у служащего:
— Когда следующий поезд?
— В какую сторону? — лениво переспросил тот. Я не успел ответить, как вдруг послышался звон колокола у шлагбаума — подъезжал поезд, ехавший в сторону Кобэ. Я решил сесть на него. Ехал он не в сторону Осака, а в противоположную. Но я смогу добраться на нём до Нисиномия, там пересесть на экспресс и оттуда доехать до Осака без остановок. Я сел в поезд и почувствовал, что смертельно устал. Поезд был битком набит болельщиками, ехавшими на стадион Косиэн, поглядеть на чемпионат школьников старших классов по бейсболу. Отчаянные крики её брата всё ещё звучали у меня в ушах.
