Вернувшись в комнату, я ещё раз удостоверился в том, что свёрток ещё лежит в холодильнике, затем достал из стенного шкафа коробку, которую дал мне на хранение Маю. Судя по весу, пустой она быть не могла. Я как раз держал её в руках, когда дверь внезапно распахнулась.
Вошедший — тот тип по имени Сода, который вечно держал руку в кармане — был тоже чем-то сильно взволнован.
— Она… Она только что ушла.
— Не знаю. Наверное, к себе в закусочную…
Он повернулся кругом и торопливо удалился. От топота ботинок по ступеням на душе стало ещё тревожнее. Я буквально не находил себе места. Но что же делать? Было ясно, что совсем рядом со мной происходят события чрезвычайной важности, но нить, которая связывает меня с ними, оставалась невидимой. Нет, не то. Скорее, происходило что-то, ко мне ни малейшего отношения не имеющее, и лишь разрозненные отголоски да топот ног время от времени тревожат мой покой… В то же время, мне казалось, что с каждой секундой я оказываюсь всё больше вовлечён в происходящее. Будто невидимая петля медленно и неумолимо стягивает шею.
Наступил вечер. Жара в комнате стала просто невыносимой. Снизу не доносилось ни звука. Что же ждёт меня впереди? Очень скоро — завтра, самое позднее, послезавтра — я разделаю оставшуюся требуху. А дальше… дальше мне придётся уйти отсюда. Моя жизнь в Ама подошла, наконец, к концу. Непосредственной причиной был, пожалуй, приезд Яманэ, но винить его было бы глупо — я же сам приехал сюда бездомным бродягой. Тётушка Сэйко решила выдворить меня вовсе не по злобе. Совсем наоборот — она хотела вернуть меня туда, где мне следует быть. Но я давно потерял прежние связи, потерял доверие людей. Разве смогу я устроиться на работу, найти жильё, если мне некого попросить стать моим гарантом? Я — бродяга. И без гаранта могу устроиться только прислуживать где-то — или в игорном доме, или в каком-нибудь заведении сомнительного толка, или ещё где-то в том же роде… Яманэ приехал только для того, чтобы насладиться зрелищем моего падения. Он сам мне это сказал.
21
Наступило утро, и Сай действительно не пришёл. Именно такие конкретные события и заставляют людей наконец осознать перемену. Требухи в холодильнике было столько, что, поднажав, с ней вполне можно было разделаться за день. Я развернул газету и взглянул на трусики. Неизъяснимая боль кольнула сердце. Я сразу же убрал их и сел разделывать требуху. Убеждая себя не торопиться и делать всё как всегда. Но рано или поздно я закончу… А потом соберу вещи и уйду.
Я сходил пообедать и, когда вернулся, возле двери моей комнаты стоял незнакомый мне парень. Судя по внешности, он был из «угольков». Завидев меня, он немедленно спустился по лестнице на первый этаж. Я вошёл в свою комнату. Сразу же на лестнице послышались шаги, и в комнату вошёл Маю. По звукам, доносившимся из коридора, я понял, что «уголёк» стоит за дверью. Не спросив разрешения, Маю переступил порог и прошёл в комнату.
— Ну, Икусима, прости, что так долго вышло. А ну-ка, братец, достань ту мою коробку.
— Да-да, сейчас.
Я собирался, уезжая, вручить коробку тётушке Сэйко и попросить, чтобы она передала её ему. Но если я могу вручить её самому хозяину, будет ещё лучше — одной заботой меньше. Я немедля вытащил коробку из шкафа и протянул ему. Но он её не взял.
— Да не торопись ты, Икусима, погоди маленько. Просьба у меня к тебе есть. Не откажешь, а?
— Просьба? — машинально повторил я, встревожившись не на шутку.
— Да не беспокойся ты, просто отвезёшь мою коробку одному человеку возле станции Даймоцу, и все дела.
— Я?
— Ты, ты. Ты уж прости, что я тебя по такой жаре посылаю… — проговорил Маю и достал из нагрудного кармана листок бумаги.
— Вот сюда её отнесёшь, понял?
На листке была начерчена карта.
— Гляди, вот это — станция Даймоцу, а коробку мою отнесёшь вот в этот дом. На первом этаже — овощная лавка, рядом — узкий проулок; заходишь в него и сразу по левую сторону дверь будет, понял? За дверью — лестница, поднимешься по ней на третий этаж. Там найдёшь человека по имени Сакаи, ему и отдашь.
— …?
— Не беспокойся, он тебя уже ждёт. Отдашь ему коробку, и дело с концом.
— А как я…
— Родинка у него вот тут, а выглядит он лет так на сорок. Вот тебе, билет купишь.
Маю сунул мне в руку купюру в десять тысяч иен, повернулся кругом и вышел. Я остался в комнате один. Тревога впилась в сердце ядовитым жалом. Не лучше ли прямо сейчас пойти признаться во всём тётушке? Нет, этот шанс я уже упустил. Молодой «уголёк» наверняка уже следит за мной. Бежать мне некуда. Ощущение было такое, словно рухнула плотина, и мутный поток, ждавший своего часа где-то в стороне, вдруг неумолимо обрушился прямо на меня.
Станция Даймоцу линии Хансин была вторая по счёту от Дэясики в сторону Осака. Я прошёл турникеты, вышел на улицу и очутился перед большой игорной. Радом была лавка буддийских алтарей, я прошёл мимо неё, свернул в проулок и через некоторое время действительно увидел отмеченный на карте трёхэтажный дом с овощной лавкой на первом этаже. С улицы третий этаж выглядел вполне обычно — просто ряд окон, сверкавших в неистовых лучах летнего солнца. Рядом с одним из них торчала выпяченная задница кондиционера, и жалюзи на всех окнах были закрыты. Я решил было сперва пройти мимо. Но подумал, что за мной могли следить, и сразу же свернул в проулок возле дома. Мешкать было бы ещё опасней. Я сомкнул пальцы на дверной ручке. За дверью была лестница. Было тихо.
Я начал подниматься по лестнице, и мои деревянные сандалии застучали по ступенькам. Массивная железная дверь загораживала проход в комнаты на втором этаже. Так же и на третьем. Я медленно перевёл дыхание и постучал. Немного подождал, затем постучал снова. Внезапно с той стороны двери послышался голос:
— Кто там ещё?
— Здрассьте, я от Маю пришёл.
Ключ повернулся в замке. В приоткрытой двери показалась голова мужчины лет сорока, лицом напоминавшего креветку.
— Заходи.
Я вошёл в комнату, которая была обставлена как самая обычная контора. Ключ повернулся в замке за моей спиной. Я задрожал всем телом. И шагнул вперёд. На дальней стороне комнаты стоял стол, рядом с ним — шкаф с ящиками, прямо над ним — полка синтоистского алтаря, а на стене сбоку — большая картина. Но наиболее внушительным предметом мебели был стоящий в самом центре комнаты роскошный гарнитур для приёма гостей — стол и две кушетки, на одной из которых сидел парень. Глаза его угрюмо глядели исподлобья, словно зрачки навсегда остановились возле верхнего края глаз. «Креветка» сел рядом с ним и сказал:
— Ну, присаживайся.
У него была родинка — над левым глазом, возле виска. Угрюмый чистил белые ботинки. Я сел на кушетку. Но заставить себя откинуться на спинку не смог. Глядя на это, они наверняка рассудили, что я — трус. У угрюмого были подбритые брови, а на запястье правой руки висело что-то вроде чёток. Я достал из сумки свёрток с коробкой и поставил его на стол. Угрюмый отложил ботинки, наклонился к столу и развернул свёрток. Открыл крышку коробки. Внутри оказалось нечто, завёрнутое в рекламные брошюры, какие обычно вкладывают в газеты. Угрюмый развернул брошюры и вытащил оттуда чёрный пистолет. Взял его в руки и некоторое время тщательно рассматривал со всех сторон. Затем вынул магазин — с патронами. И всё это время «креветка» неотрывно смотрел на меня. Наконец, угрюмый протянул ему пистолет и сказал:
