* * *
Ученик отложил заступ, вытер пот со лба и водрузил над свежей могилой Учителя угловатый камень.
— Покойтесь с миром, — произнес он с поклоном, повернулся и пошел домой. Домой… как странно звучит: «дом». Место, где он жил последние годы с Учителем. И где теперь ему предстоит жить одному. Этого Ученик представить не мог.
«Не верь в эти сказки про реинкарнацию, — говорил Учитель перед смертью. — Природа не настолько расточительна, чтобы из раза в раз возрождать одного и того же скучного старого хрыча. Зачем, когда в ней царит такое многообразие? Это же гораздо интереснее!»
Ученик потряс головой. Зачем Учитель это сказал? И как такое может быть — мир без Учителя?
Он распахнул дверь хижины. Вот постель, на которой спал Учитель. Вот его старые сандалии. Рукописи, исписанные тонким рваным почерком. На всём лежит отпечаток его неповторимой личности. В каждый предмет, сам того не желая, Учитель вложил по кусочку себя. А как же иначе?
Ученик провел пальцами по столу. Вот на эту царапину он смотрел, когда Учитель толковал ему о добре и зле. А это чернильное пятно осталось с тех пор, как он пытался записать за Учителем особо сложное рассуждение о природе трусости. А вон тот сучок в стене…
Ученик поднял руку и с удивлением посмотрел на свою ладонь. «Учитель умер? А я — жив? Как такое может быть? Если даже камешек на полу помнит Учителя, если даже в гнутой оловянной ложке он продолжает жить… да сколько он вложил себя в эту ложку? А сколько вложил в меня? Сколько своей мудрости, своих мыслей, своего характера…»
Ученик подошел к тусклому зеркалу на стене и улыбнулся отражению.
— Здравствуйте, Учитель.
* * *
— Натуральная кожа, — с гордостью представил Портной.
Я только усмехнулся и потрогал материал.
— Верю, что натуральная. Грубоватая она какая-то…
— Ну так Вы же мужчина, какая Вам разница?
— Большая. А впрочем. Вы правы. Никакой.
— Ну вот видите. А тонкий материал у нас весь пошел на женские модели.
— Можно на них посмотреть?
— Ха! — фыркнул Портной. — Посмотреть ему… Нет. Нельзя.
Он покачал головой, выволок модель из стеллажа и поставил прямо передо мной.
— Вот. Ваш заказ.
Я уставился на готовое изделие, силясь представить, что вот его мне придется носить.
— Сейчас индивидуальные заказы снова вошли в моду, — доверительно сообщил Портной. — Но все равно мало, мало! Да и те, кто заказывает, никакого понимания не имеют. Так редко встретишь теперь человека, который бы носил свое тело с достоинством!
Я кивнул, продолжая придирчиво изучать свое будущее приобретение.
— Тела, они же бережного отношения требуют, — вещал меж тем Портной. — А вы посмотрите, во что их превращают. Складки, потертости, штопки! Рвут, мнут, царапают. И мы же потом оказываемся виноваты! А тело — за ним ухаживать надо. На ночь сложить аккуратно, утром почистить, плечики расправить… Разве ж кто сейчас это понимает?
— Угу, — кивнул я невпопад и обратил внимание Портного на меховую опушку модели. — Здесь вот проплешина, на подбородке, и мех какой-то невзрачный. Редкий, жесткий, да еще и с проседью.
— Мех черно-бурый, — быстро отозвался Портной. — С искрой. Сейчас так модно.
— А почему один глаз выше левого? И правое плечо короче?
— А Вы себя видели? — едко спросил Портной. — Форма точно подогнана под содержание, мы свое дело знаем.
— Точно подогнана, говорите?
— Да! А если не нравится, идите и покупайте себе стандартную модель. Вон, в лавке напротив, штабелями уложены.
Я внутренне содрогнулся. В лавке напротив я уже был, и зрелище тысяч безликих среднестатистических тел произвело на меня угнетающее впечатление.
— Ну, все-таки, знаете, какое-то оно неприглядное. Неудобное с виду.
— Зато основа прочная! — с вызовом заявил Портной. — Удар хорошо держит.
Он взял железный метр и с размаху приложил тело по голове. Что-то хрустнуло.
— Швы разошлись, — заметил я.
— Заштопаю, — с готовностью предложил Портной. — Ничего и видно не будет.
Я молча кивнул. Особо привередничать не приходилось; раз уж выбрал изделие подешевле — терпи. Чуть в стороне рядами стояли надежные, добротные тела из высококачественных материалов — каждое уникальное, индивидуальной подгонки, штучный выпуск. Но мне это было не по карману. Тем более и кармана-то еще не было.
— Набивка-то хоть хорошая?
— Нормальная набивка, — пожал плечами Портной. — Немножко того, немножко другого. Как обычно.
— А?
— Да Вы померьте, — предложил Портной.
Я натянул тело на себя и повертелся перед зеркалом.
— Ну как, удобно?
— В плечах узковато, — пожаловался я, — и грудь жмет.
— А живот? — обеспокоенно спросил Портной.
— Живот — нормально. Просторный.
— Это главное, — Портной сразу успокоился. — Ну как, брать будете?
— Буду.
— Очень хорошо, — просиял Портной. — Снимайте, я упакую.
Я снял тело, и Портной ловко сложил его в несколько раз, уложил в конвертик и перевязал голубой ленточкой.
— Старайтесь не мочить его в холодной воде, — предупредил Портной, — оно этого не любит. И на солнце долго не держите.
— Я постараюсь.
— Берегите голову, на всякий случай.
— Хорошо.
— На синие глаза гарантия пять лет.
— В смысле?
— Ну, это уцененная модель. Через пять лет эксплуатации они выцветают, становятся из синих серыми. Да Вы не беспокойтесь, хуже видеть не станете. Только не переутомляйте их и купите противосолнечные очки.
— Ладно.
— Что еще? А, неважно. Вот Ваш заказ. Как платить будете?
Я вывалил на прилавок всю наличность. Портной брезгливо скривился.
— Мда… Ну ладно. В конце концов, эти монеты еще в ходу.
Он собрал с прилавка любовь и дружбу, ссыпал в карман позвякивающее здоровье, сгреб, не считая, мелкое и среднее житейское счастье, а несколько жалких ломаных грошей оттолкнул обратно ко мне.
— Сдача.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Извините… а можно один вопрос?
— Хм?
— Ведь есть же на Земле люди, которые и красивы, и богаты, и счастливы. У них куча друзей, их все любят, им рады в любой компании. Многие из них талантливы и успешны. Чем же они расплачиваются?
