В будний день машин на улицах немного, и до Спейс-нидл Дана добралась даже быстрее, чем ожидала. Оставив машину на стоянке, она поднялась в лифте на «летающую тарелку» — так прозвали венчающую башню смотровую площадку-ресторан. Она почти вбежала в зал — и увидела сидящего за одним из столиков отца, который с аппетитом ел. Это добрый знак, решила Дана.
— А, вот и ты! — Генри улыбнулся, заметив дочь.
— Что ты сказал Кейну?! — выпалила Дана, не помня себя от волнения.
— Подожди, все в свое время. — Генри поднял руку, и к столику подлетел официант. — Два черных кофе и фруктовые пирожные.
Дана с трудом сдерживала нетерпение. Едва официант отошел от столика, она снова бросилась в атаку.
— Как ты мог?
— Что я мог? — невинно поинтересовался Генри.
— Совать нос в мои дела! — рявкнула Дана, чувствуя, что готова придушить отца.
Генри недоуменно вскинул брови.
— Ты предпочла бы, чтобы я отверг приглашение Кейна?
— Кейна?..
— Дана, это он мне позвонил. Если ты хотела, чтобы я послал его подальше, стоило предупредить меня заранее…
— Нет-нет, конечно нет, — пробормотала она, совершенно сбитая с толку. — И чего он от тебя хотел?
— Знаешь, произошла трогательная сцена, — с легкой иронией ответил Генри. — Кейн дипломатично дал понять, что прошлое осталось в прошлом. Я столь же дипломатично извинился. Словом, оба мы проявили себя настоящими джентльменами.
— И не ссорились?
— Дана! — упрекнул Генри. — Я же обещал, что больше не сделаю ни одного неверного шага!
Она с облегчением перевела дыхание.
— Твой Кейн, кажется, был готов к драке — словесной драке, я имею в виду, — продолжал Генри, — но я не предоставил ему такой возможности. Мы быстро пришли к взаимопониманию и вполне мирно отобедали вместе.
— И никаких столкновений?
— Я сказал бы, мы немного походили друг вокруг друга кругами, уяснили свои позиции и этим ограничились. — В глазах Генри засветился лукавый огонек. — Сошлись на том, что уважаем друг друга и что делить нам нечего.
— Уважаете друг друга… — эхом повторила Дана.
Она не могла понять, почему Кейн взял инициативу на себя. Что помешало ему подождать, пока она организует встречу? Но, с другой стороны, возможно, такие проблемы лучше решаются в мужском разговоре с глазу на глаз, чем в присутствии женщины.
— Очень незаурядный молодой человек из него получился, — заметил Генри.
— Кейн всегда был незаурядным.
— Хорошо, не буду спорить. Не сомневайся, Дана, я хочу одного: чтобы ты была счастлива. Если ты выбрала Кейна Уильямса — отлично, значит, это и мой выбор.
Дана неуверенно подняла глаза на отца.
— Папа, он и вправду тебе понравился?
Генри кивнул.
— Если бы я выбирал тебе жениха, лучше не нашел бы.
Дана расплылась в широкой улыбке — она почувствовала, что отец говорит искренне.
— А теперь расскажи, что это за бал, для которого ты подыскиваешь платье.
— Кейн пригласил меня сопровождать его на ежегодный бал, устраиваемый владельцами инвестиционных компаний. Это важно для его карьеры: там встречаются крупные финансисты и завязываются деловые контакты.
— Когда?
— Завтра вечером в оперном театре.
— Угу…
Появился официант с заказом. Теперь, когда тревога Даны улеглась, она почувствовала аппетит и с удовольствием воздала должное пирожным и ароматному черному кофе.
— Как вкусно! — воскликнула она наконец, откинувшись на спинку стула и довольно улыбаясь, — Спасибо, папочка!
— Тебе спасибо, что пришла. И еще большее спасибо скажу, если ты позволишь мне купить тебе платье.
Дана осторожно взглянула на отца.
— Папа, если ты хочешь снова начать управлять моей жизнью… пожалуйста, не надо!
— Ну, Дана, ты так давно не позволяла делать себе подарков! — Генри нахмурился. — Неужели отец не вправе купить дочери безделушку?
— Бальное платье — не безделушка.
Отец только рукой махнул. Дана и сама знала, что деньги для него не имеют значения: он готов не моргнув глазом выложить несколько тысяч за наряд, который дочь и наденет-то всего раз. Не слишком ли она цепляется за свою независимость? Отец ясно показал: он готов на все, чтобы преодолеть разделяющее их отчуждение. Может быть, и для нее настало время уступить… хоть немного.
— Нельзя сопровождать Кейна на такой бал в прокатном платье! — настаивал Генри. — Он должен произвести впечатление и… черт побери, Дана! Ты же моя дочь! Он будет представлять тебя всем этим финансовым воротилам, будет называть твое имя — Дана Андервуд! Я не позволю тебе появиться перед ними в поношенном платье!
Опять гордыня!
Что ж, быть взрослой означает принимать людей такими, какие они есть. Разве она — не дочь своего отца? Разве ей незнакомо чувство гордости?
— Я согласен, что совершил ошибку, не поддержав тебя деньгами, когда ты попросила, — потихоньку закипая, продолжал Генри. — Согласен, что совершил по отношению к тебе целую кучу ошибок. Но, Дана…
— Хорошо, папа.
— Что «хорошо»? — непонимающе переспросил Генри.
Дана широко улыбнулась.
— Буду очень рада, если ты подаришь мне платье. Только давай пойдем в магазин поскорее — ведь мне скоро на работу.
Лицо Генри просияло радостью и торжеством: он вскочил, не в силах усидеть на месте.
— Официант! Официант! Счет! Дана, допивай быстрее свой кофе! Идем, сладкая моя, скорее идем в магазин! Купим что-нибудь такое, чтобы при одном взгляде на тебя Кейн Уильямс просто умер на месте!
17
Что за чудесное платье! Японский шелк облегал ее, словно вторая кожа. Алый, расшитый золотом лиф обнимал груди, узкая юбка, короткая спереди, но с роскошным шлейфом сзади, подчеркивала женственность обладательницы платья. Стоило оно, как и ожидала Дана, несколько тысяч; но чувствовала она себя в нем на миллион долларов!
К платью отец купил золотой браслет и тяжелые золотые серьги. Чтобы примерить серьги, Дана убрала волосы назад и обнаружила, что сияние золота прекрасно смотрится в обрамлении черных кудрей.
Прозвенел звонок, возвещая о появлении Кейна, и Дана просияла: лучше выглядеть просто невозможно! Приходится признать, что и отец порой бывает прав. Дана хотела, чтобы Кейн сегодня гордился ею. Выход в свет стал новым шагом в их отношениях, но благодаря отцовскому подарку Дана чувствовала себя как никогда уверенно.
Ей вспомнились слова отца: «Увидев тебя, он умрет на месте!» Улыбаясь во весь рот, Дана поспешила к дверям — но, едва увидела Кейна в вечернем костюме, забыла и о собственной внешности, и обо всем на свете. Как он хорош! Как она его любит! Желание сжало ей горло и сладкой болью отозвалось в сердце.
