— А ты очень хочешь знать? — спросила она, бросив на него колючий взгляд.
— Очень. Просто лопаюсь от любопытства.
— Хочешь сказать, от ревности?
— Да. От нее. Хотя знаю, что это абсурд. У тебя своя жизнь…
— У всех своя жизнь, Куку, и, вместе с тем, никто из нас не живет один. Все в этом мире в большей или меньшей степени связаны друг с другом и зависимы друг от друга. Никто не живет только своей жизнью, и наши мелкие предпочтения и неприязни часто приходится отодвигать в сторону, игнорировать ради чего-то большего, — неожиданно обрушила на него она.
— Я слышал уже об этом на лекциях одного тибетского ламы, — сказал он небрежно. — В основном, согласен, но все же мы выбираем себе в друзья тех, кто нам ближе по уму и сердцу. Не так ли?
— Так. Поэтому я и здесь, с тобой.
Он не ослышался? Ему хотелось, чтобы она повторила эти слова. Хотя речь, скорее всего, идет только о дружбе…
— Спасибо. Польщен. Значит, я — всего лишь друг, а непальскому молодому человеку повезло больше? — проговорил он с горечью.
Она развернулась и со всей силы заехала ему кулаком в плечо.
— Ты почему дерешься, Русалка? Разве я не прав? — потирая плечо, возмутился он.
— Не прав, потому что мужчина, с которым ты видел меня вчера, — следователь прокуратуры. Между прочим, он ведет дело Пьера, и у нас вчера было очень много дел. Он хотел знать о Пьере, вот и пришлось целый день проболтать с ним. Посоветовал хорошего адвоката… Кстати, этот самый следователь вернул мне мой мобильник. Он, конечно, проверил мои связи и понял, что я в дела Пьера не замешана. А вечером пригласил меня в бар… — сказала она и стала смотреть куда-то вдаль.
Но Энди от этого легче не стало.
— Ты виделась с Пьером? — с трудом выдавил из себя он, чувствуя, как в горле застрял комок, а на лбу выступила испарина.
Она все еще любит этого негодяя?!
— Да, — сказала она, продолжая смотреть вдаль. — Рассказала ему, куда сплавила его денежки. Он проклинал меня, конечно. А мне его жаль. Ему грозит не меньше десяти лет. Но чтобы он успокоился, пообещала, что не расскажу полиции о том, что он меня похитил. Жаль его. Он такой несчастный. Все мозги кокаином высушил… Но я верю, что он не безнадежный. Может, еще исправится.
Энди молчал, пытаясь отыскать внутри своего сердца хоть одно хорошее чувство к мерзавцу Пьеру. И нашел. Благодарность. Да, именно благодарность. В первую очередь за то, что Пьер заточил их с Русалкой в том чудесном отеле. Это благодаря Пьеру он провел с этой девушкой два незабываемых дня. Два дня, в которые вместилась целая жизнь. Нервная, странная, счастливая, беззаботная. А главное, он держал эту девушку в руках. Танцевал с ней, пил за любовь. И один раз даже поцеловал.
А она… Она ненормальная и добрая. И он сам уже настолько глупо выглядит, что не станет выглядеть глупее, если задаст ей еще один идиотский вопрос.
— Так ты до сих пор его любишь, Русалка?
— Кого? — Она резко повернула к нему голову и с абсолютной невинностью посмотрела в глаза.
— Как кого? Пьера…
— Ты действительно «куку»? Разве можно Пьера любить? Его можно жалеть, сочувствовать ему. Желать, чтобы он понял что-то о жизни, о людях, которые его окружают. Понял, что хорошо, а что плохо. А еще его можно простить, потому что все мы, как ты сам выразился, совершаем ошибки. Но любить его? Я думала когда-то, что люблю, но это тоже оказалось ошибкой, самообманом. Просто это внутри меня… потребность любить…
Энди наконец стал понимать ее. Почему она так теперь смотрела на него. Смотрела, слегка откинув назад голову, вот-вот готовая прикрыть глаза.
И Энди поцеловал ее. Потому что она ждала этого и хотела, потому что хотел этого он, потому что это было правильно… И так сладко…
— Я люблю тебя, Русалка, — сказал он, держа в ладонях ее лицо. — Не знаю, как это случилось, но теперь это часть моей жизни. Или, скорее, большая часть моей жизни. Нет, это больше моей жизни, это все, что у меня есть. Понимаешь? И я ждал тебя, я так ждал тебя эти две недели. Так что вот он я — весь перед тобой…
Она убрала его руки с лица и отвернулась в сторону.
— Я… не знаю, Куку… — сказала она неуверенно. — Я не стою твоей любви.
Он взял ее за плечи и заставил посмотреть на себя.
— Но ведь ты тоже меня любишь, Русалка! Я знаю, чувствую это, когда целую тебя. И когда ты целуешь меня. И когда мы просто смотрим друг на друга. И почему это ты вбила себе в голову, что не стоишь моей любви? Ты ведь даже сказала, что хотела бы такого, как я, помнишь? Так вот он я. И я тебя люблю! Люблю, потому что люблю! И потому что ты стоишь этого!
Она взяла его за руку и потрясла ее слегка.
— Пойдем, а? Уже поздно.
Она не только сложная. Она невыносимая. Целоваться с ним она любит, а его нет. И почему-то твердит, что не стоит его. От отчаяния ему хотелось плакать.
— А такого, как я, ты могла бы полюбить? Скажи, Русалка? Может, мне нужно стать таким, как я? — снова горячо выпалил он.
Она ничего не ответила. Только посмотрела ему в глаза и улыбнулась. А потом встала и потянула его за руку.
— Пойдем, — сказала она спокойно. — Пойдем, а то я вижу уже на площади военный патруль…
Энди опять ничего не понимал. В сердце застряла боль, в голове все смешалось. Она любит его или нет? Но это теперь ей решать. Может, ей просто нужно время, чтобы понять это.
Они пересекли площадь и свернули в переулок. В тишине ночи только слышались их гулкие шаги по каменным плитам.
— Я провожу тебя до твоего гест-хауза, — сказал он уныло. — Ты где остановилась?
— Нигде.
— Как нигде?
— А вот так. Вещи оставила в гест-хаузе на хранение, а сама съехала из него.
— Почему?
— Потому что у меня закончились деньги.
— У тебя совсем нет денег?
— Нет. Все, что причиталось бедным, я раздала. Ну, конечно, брала оттуда на дорожные расходы, потому что мои деньги закончились еще два месяца назад в Индии.
— А где же ты собиралась ночевать? — снова спросил он.
— У тебя, — спокойно ответила она. — Где же еще? Ты ведь меня на улице не оставишь?
— Конечно, не оставлю. Правда, у меня только одна комната. Но я с радостью уступлю тебе свою кровать, а сам лягу на полу. Идет? — протараторил он, не пытаясь скрыть радости.
— Идет.
Безумная, снова подумал он. Она весь миллион раздала бедным и не догадалась приберечь хотя бы тысяч десять для себя. Безумная. Но это прекрасно. Это просто замечательно, потому что теперь она хоть какое-то время побудет его гостьей.
— А что ты будешь делать дальше? — снова спросил он.
