И вот наступил день, когда Клер должна была выступить хозяйкой на светском рауте Шона. Он устраивал прием в своем новом доме неподалеку от Гайд-парка. Когда Клер впервые увидела особняк, ее буквально пленили роскошные гостиные, соединенные с террасой, как бы специально созданные для представительных приемов. Дом был построен в начале девятнадцатого века, но отвечал всем современным представлениям о комфортабельном жилище. Внизу, возле кухни, находились комнаты слуг. Наверху располагалось пять спален, каждая с отдельной ванной.
— Выбери себе одну, — предложил Шон. И в ответ на недоуменный взгляд Клер пояснил: — Ты же будешь хозяйкой на двух моих приемах, нельзя же тебе уезжать вместе с гостями, значит, тебе придется оставаться здесь на ночь. Кстати, я выбрал себе ту, что в сине-белых тонах.
— Там, где на обоях изображены охотничьи сцены из жизни Франции семнадцатого века?
— Да, — отозвался Шон и попытался сорвать с губ Клер случайный поцелуй.
Но Клер была начеку. От ее зубов Шона спасла только быстрая реакция.
В остальном доводы Шона показались Клер убедительными. И она остановила свой выбор на спальне в золотисто-желтых тонах, с шикарной кроватью под балдахином. Уоррен, разумеется, ее решения не одобрил, но в последнее время ему вообще мало что нравилось. Хотя пятьдесят миллионов он взял и не поморщился. Особенно ему — как ни странно, не ей с Шоном, а именно ему — досаждали публикации в прессе. Газеты пестрели предположениями, впрочем, не выходя за рамки дозволенного. Тут чувствовалась незримая рука Ричмонда. Но Элише Браун, разумеется, он был не указ. Бегло обсудив Неделю моды в Милане, она заключила пари с главным редактором престижного глянца, что не позже конца августа Шон и Клер объявят о своей повторной помолвке. Знала бы она, как обстоят дела на самом деле, не совершала бы таких опрометчивых сделок. Но что самое удивительное, Дэвид придерживался того же мнения. Как-то в разговоре по телефону он заявил Клер: «Теперь я понимаю, враждебность — важная часть вашей прелюдии. Впрочем, когда сталкиваются две сильные личности, трудно ждать чего-то иного. — Прервав возражения Клер на тему, что у него слишком разыгралось воображение, Дэвид со смехом закончил: — Милая, не забудь прислать приглашение на свадьбу». Единственная, кто проявил здравый смысл во всей этой ситуации, была тетушка Нэнси. Она, попросту говоря, отмалчивалась. Понимала, что у Клер и без того хватает забот. Забот действительно хватало. Клер советовалась с флористом, приглашала декораторов из оранжереи, разрабатывала меню, обсуждала всевозможные виды освещения, одновременно занимаясь приготовлением изысканного гранд-салона для фуршета и зала для танцев. В последний день перед приемом дел у нее только прибавилось, так что Шон не выдержал и обиженно заявил:
— Послушай, я не в состоянии заполучить тебя хотя бы на полчаса.
— Какие полчаса, у меня нет ни минуты свободной! — изумленно возмутилась Клер, размышляя, в каких вазонах расположить букеты красных роз.
Кстати о цветах. Каждый день Клер получала от Шона букет свежайших орхидей. Уловка, чтобы смягчить ее сердце, как проговорился однажды Шон. У нее цветы долго не задерживались, а отправлялись в городские больницы. Иначе бы квартира Клер превратилась в цветущий сад, а она в дополнение ко всем своим сексуальным недомоганиям обзавелась бы еще и головной болью.
— Отдохни! В конце концов, это всего лишь обычный прием! — твердил, раздражаясь, Шон, появляясь вслед за ней то на кухне, то в библиотеке.
Клер нетерпеливо отмахивалась. О каком отдыхе может идти речь, если надо успеть еще сделать массаж, педикюр, маникюр, прическу и выбрать что-нибудь из ряда вон выходящее в качестве вечернего наряда?
Выбор прически не вызвал у Клер никаких затруднений. Она зачесала волосы назад, открывая уши и привлекая внимание к лицу. С макияжем тоже было покончено довольно быстро. Настал черед вечернего туалета. Главное, не увлекаться, напомнила себе Клер, а сделать акцент на чем-то одном — либо открытая спина, либо глубокое декольте. Она выбрала голую спину. Длинное облегающее платье темно-аметистового цвета, изумительно подходящее к ее глазам, заключало Клер в свои объятия от плеч до щиколоток. Шелк мягко струился по обнаженному телу, возбуждал, провоцировал. Даже пуританский, под самый подбородок, ворот не мог ничего изменить.
Это подтвердил и Шон. Склонившись к ее руке, он прошептал:
— Заманчивое зрелище!
Ее чувство прекрасного тоже получило мощную подпитку. Шон был хорош! Скульптурный профиль, стать, красота и звериная грация, облаченная в строгий смокинг! Впрочем, это была единственная предоставленная ему возможность плеснуть на ее сердце раскаленным оловом. Весь вечер Клер умело маневрировала по залу, для каждого из гостей находя несколько теплых слов, временами подбрасывая в готовый потухнуть огонек беседы новую тему, интересную обоим собеседникам.
Время от времени она окидывала орлиным взором гостиную, чтобы убедиться, что Шон мелькает где-то вдалеке. Рядом с ним иногда появлялась Лоран Жильбер, явно пытаясь запустить в него свои отточенные коготки, но, увидев скучающее выражение на лице Шона, Клер поняла, что здесь беспокоиться не о чем. Все проходило великолепно. Гости развлекались, шампанского в их бокалах хватало. Старательно приготовленное угощение тоже было оценено по достоинству Морские коктейли, громадные окорока, нашпигованные гвоздикой и пряностями, отварная и копченая лососина в свежей спарже; перепелиные яйца, присланная по просьбе Клер из Шотландии сочная клубника, замаринованная в винном соусе. В качестве гвоздя программы были поданы две огромные оленьи ноги.
А потом начались танцы. Шон почти не танцевал, с неистощимой энергией он использовал это событие, чтобы извлечь максимум пользы для дела. Тут-то Клер и утратила бдительность. Как уже упоминалось раньше, танцы были ее стихия. И желающих пригласить ее было хоть отбавляй. В какой-то момент Клер оказалась в объятиях Саймона Плестеда, главы зарубежного представительства крупной промышленной компании. Танцевал он легко, однако прижимал Клер достаточно близко, благоухая дорогим одеколоном и не менее дорогим коньяком. Саймону было около сорока, он был разведен и, конечно, принялся с ней флиртовать. Клер его не поощряла, но и не отказывалась от предложенной игры. Ничто так не раскрепощает женщину и не делает ее женщиной, как легкий, ненавязчивый флирт, эта игра слов, полунамеки, полутона. Сколько раз она уже играла в эту старинную забаву и всегда выходила победительницей. Саймон пригласил ее снова. Клер согласилась. Но больше двух танцев подряд она не могла себе разрешить, помня об этикете, да и Шон ей этого не позволил.
— Прости, Саймон, но этот танец мой.
Руки Шона подхватили Клер и повели в медленном танце. Он не стал прижимать ее к себе, но и его теплой ладони, разместившейся на ее голой спине, оказалось достаточно, чтобы она начала терять голову. Теперь уже зная свою роковую слабость к этому мужчине, Клер понимала, что, стоит Шону всерьез приняться за нее, она может и не устоять. Как же это мучительно трудно — бороться с собой и с ним!
— Мне не нравится Плестед! — прямолинейно заявил Шон с непроницаемым выражением лица.
