Несколько часов спустя, когда Сусана заканчивала полдник — неизменный стакан молока и бутерброд, — ее зашли проведать братья Чакон, как всегда с сумкой, набитой эвкалиптовыми листьями и стопкой книжек и комиксов, перевязанных бечевкой. А потом, завороженные косящими зрачками Форката и его властным голосом, мы покинули таинственную тихую террасу, залитую багровым вечерним солнцем, и оказались на другой освещенной солнцем террасе в квартире Чень Цзинфан, откуда открывался вид на пристань и реку Хуанпу.
3
Ким находится в Шанхае уже третий день, когда раздается телефонный звонок из парижской клиники «Вотрен»: Мишель Леви о чем-то долго беседует с женой, после чего просит позвать своего друга. Она выносит телефон на террасу, где тот сидит под тентом, листая журнал: Ким ждет, когда Чень Цзин скроется в гостиной.
— Бонжур, дружище, — говорит он в трубку, — как ты там?
— Великолепно, — отвечает Леви, — а ты?
— Все в порядке.
— У меня отличные новости: первая операция прошла замечательно, и я полон надежд; скоро предстоит вторая, более сложная, но удача мне улыбается, и я знаю, что все будет хорошо и скоро я вернусь домой. А сейчас скажи, как наши дела? Ты выполнил то, о чем я тебя просил?
— Отчасти, — отвечает Ким. — Книгу я достал, но Крюгера пока видел лишь мельком. Я не могу им заняться, не приняв меры предосторожности.
— Ты должен поторопиться, — говорит Леви. — Крюгер очень хитер и может что-то почуять.
— Это рискованное дело, — отвечает Ким и добавляет: — Видишь ли, капитан, теперь я, как никогда, должен действовать безупречно, не оставляя следов, потому что, когда проклятый палач будет ликвидирован, я, как тебе известно, хотел бы остаться здесь, работать на тебя и забрать к себе жену и дочку… Мы ведь договорились, помнишь? Конечно, было бы проще, если бы я, расправившись с Крюгером, сел на самолет, и поминай как звали. Но я не хочу рисковать своим будущим и счастьем семьи. Мне надо тщательно все продумать и выбрать подходящий момент, чтобы потом остаться вне подозрений, понимаешь?
— Конечно, ты должен быть осмотрителен, но медлить нельзя, — говорит Леви. — Дело не ждет. И не теряй из поля зрения Чень Цзин, этот сукин сын способен на все… Я еще позвоню. Желаю удачи.
— И тебе тоже, капитан.
Едва он вешает трубку, Чень Цзин появляется на террасе в сопровождении верной служанки, которая несет поднос с напитками.
— Не угодно ли жасминового чаю, мсье Франк? — спрашивает госпожа, улыбаясь. — Или вы предпочитаете сухой мартини? Я его превосходно готовлю. Муж говорит, что мой мартини — лучший во всем Шанхае… разумеется, не считая его собственного, который умеет делать только он один.
— Ну уж Мишель наверняка отдает предпочтение вашему, — отвечает Ким. — Кстати, какие у вас планы на сегодняшний вечер? Вы куда-нибудь идете?
— Боюсь, мне вновь придется кое-куда отправиться, мсье. Очень сожалею.
— Не говорите так Я всегда рад составить вам компанию.
Золотистые глаза Чень Цзин мягко поблескивают, она часто моргает, ритмично и немного деланно, но трепет ее нежных шелковых век очаровывает Кима.
Прогулки с Чень Цзин отнимают гораздо больше времени, чем предполагалось, и за две недели он неплохо узнает светскую жизнь Шанхая, знакомится со многими представителями городской элиты, азиатской и европейской. Разделы светской хроники газет «Норт чайна дейли» и «Шанхай меркьюри» неизменно фиксируют присутствие мадам Чень Цзинфан и мсье Франка на очередной вечеринке или приеме. Кроме того, она любит бывать в модных клубах и назначает встречи с друзьями то в «Казанове», то в «Дель Монте», «Литл Клубе» или «Сиросе». Иногда какая-нибудь знакомая супружеская пара приглашает ее поужинать, пойти в кино или на танцы, однако больше всего ей нравится ходить одной, точнее, в сопровождении Кима, которому она в шутку признается, что, если бы ее муж услышал, что поговаривают об их странной паре в Шанхае, ему бы это вряд ли пришлось по вкусу.
Как-то раз вечером, на одном из многолюдных приемов в Ханчжоу, на берегу Западного озера, Ким, поглощенный веселой беседой с Чарли Вонгом и его женой, теряет из виду Чень Цзин. Неожиданно метрах в пятидесяти, среди моря людских голов, он видит лицо Крюгера, который, как ни в чем не бывало, разговаривает с ней возле сверкающей огнями елки. Ким несется к ним, бесцеремонно расталкивая гостей, и когда до Чень Цзин остается уже совсем немного, понимает, что Крюгер тоже его заметил: он неторопливо, но решительно прощается с прекрасной китаянкой, наклоняется, чтобы поцеловать ей руку, поворачивается и в следующий миг исчезает в толпе.
— Вы знаете этого человека? — Ким предлагает Чень Цзин сигарету, прикидываясь безразличным. — Он производит приятное впечатление.
— Кто в Шанхае не знает Омара? — отвечает она. — Но я общалась с ним всего пару раз. Он подходил справиться о здоровье мужа… А почему вы спрашиваете? Быть может, мне угрожает серьезная опасность, а я и не подозреваю? — добавляет она, и в ее глазах вспыхивает лукавый огонек.
Ким не собирается ничего объяснять и начинает оправдываться:
— Видите ли, когда вы одна, любой, кто к вам приближается, кажется мне подозрительным…
— Вы, мсье Франк, боитесь за меня, даже когда вокруг столько людей? — улыбается молодая китаянка. — Не стоит так беспокоиться, ведь это друзья… А сейчас не будете ли вы так любезны сходить в бар и принести мне бокал шампанского?
Ким улыбается в ответ и слегка касается ее локтя.
— Я был бы рад отправиться туда вместе с вами, и пусть мне завидуют все мужчины… Взгляните, там Вонг и Со Линь с супругами Дюпре.
— Очень занятно. — Чень Цзин покорно вздыхает. — Как вам будет угодно. Неосмотрительная китаянка торжественно клянется ни на шаг не отходить от своего стража… Разве что мадам Дюпре в сотый раз захочет рассказать по секрету о той безумной ночи в Париже с Жаном Габеном и собачкой Лулу.
— Да, вы роковая женщина, — улыбается Ким.
— Вы правда так думаете? Это комплимент.
— Вот как? А почему?
— Потому что я всегда мечтала быть роковой женщиной.
Посещая ночные клубы, Чень Цзин ни разу не заглянула в «Желтое небо», принадлежащее Омару, и это радует Кима; ему не терпится увидеть гнездо бывшего нациста, но он отправится туда один, как только появится свободный вечер.
И вот такой вечер настает. Воскресенье, стоит удушливый зной, Ким сидит на террасе, глядя на Банд, как вдруг Дэн сообщает ему, что мадам просит прощения: к сожалению, она не сможет пойти с ним на ужин, у нее сильная мигрень, она легла и сегодня уже никуда не выйдет, поэтому мсье придется провести вечер в одиночестве.
После ужина, за которым ему церемонно прислуживает старый китаец, Ким выходит на улицу, подзывает рикшу и просит отвезти его в «Желтое небо», на Шаньдун-роуд. Это большой роскошный клуб, его залы окрашены в красные и желтые тона. Сияющая танцплощадка, просторный игорный зал, множество посетителей. Подойдя к стойке бара, Ким заказывает виски и рассматривает посетителей. Оркестр исполняет «Сибоней», несколько пар увлеченно танцуют. Вокруг площадки столики, на каждом маленькая красная лампа и желтая роза на длинном стебле в нарядной хрустальной вазе. Внимание Кима привлекает красивая молоденькая китаянка с подведенными глазами и стройными ножками; она сидит за столиком у самой танцплощадки, одетая в красное облегающее чипао с высоким воротничком и разрезами на юбке вдоль боковых швов, и недовольно рассматривает свои ярко-красные ногти. Она курит длинную красную сигарету, перед ней высокий стакан с красным вином. В глубине зала вокруг рулетки слышатся радостные и удивленные возгласы.
