Поскольку к этому времени я окончательно проснулся, то решил, что надо выпить молока. Мама всегда заставляла меня пить молоко на ночь, утверждая, что это поможет мне уснуть. Я подозревал, что именно молоко было причиной того, что я порой писался в постель.
Я прокрался к двери, которую по указанию Виски всегда оставляли приоткрытой, и тихонько выскользнул в коридор, никого не разбудив. Я знал, что мне предстоит серьезное препятствие в виде лестницы, — моя голова плохо переносила контакт с целым маршем ступенек, особенно если это происходило на большой скорости. Поэтому я решил, что не стоит торопиться и нестись сломя голову. Если я буду крепко держаться за деревянные перила и не стану смотреть вниз между балясинами, то спущусь без труда.
Вцепившись в перила изо всех сил, я вдруг осознал, что мне ничто не мешает провалиться между стойками. Ладони мои тут же вспотели, я живо представил себе, как кувыркаюсь в воздухе. Я даже слышал звук, который произведу, приземлившись на полу.
Короче, я завис. Ни один из имевшихся в моем распоряжении вариантов — подняться обратно или продолжать спуск — не устраивая меня. Я сел, по-прежнему держась за перила, и стал ждать, когда меня спасут. Рано или поздно кто-нибудь обязательно появится. Мистер Гудли всегда поднимался в половине седьмого, и оставалось ждать всего три часа. Я так сосредоточился на том, чтобы не сделать ни одного лишнего движения, что не слышат шагов, приблизившихся ко мне сзади.
— И чего же мы тут ждем? — спросил мистер Гудли, садясь рядом со мной.
Помню, больше всего в тот момент меня волновало, не глупо ли я выгляжу. Но мистер Гудли был, казалось, очень доволен чем-то и терпеливо ждал моего ответа.
— Мавака, — признался я в конце концов.
— А, ну конечно, мастер Алекс. Как это я сразу не догадался. А может быть, подать к молоку еще что-нибудь? Немножко болиголова, белладонны, стрихнина, синильной кислоты, мышьяка, цианистого калия? Или просто печенья?
Мистер Гудли всегда предоставлял ребенку выбор. Хороший был человек.
— Проссо печеня, мисса Гулли.
Ну да, была у меня небольшая проблема с этим сю-сю. А что вы хотите? Бывают в жизни огорчения.
— Ну, вот и замечательно. Я скоро вернусь, — пообещал мистер Гудли.
Я отчаянно замотал головой, но он стал спускаться, оставив меня в том же подвешенном состоянии. Дойдя до середины лестницы, он остановился и обернулся ко мне:
— Пожалуй, лучше я возьму вас с собой, сэр.
Он держал меня за руку, пока мы спускались и шли на кухню. Его голубой с золотом халат издавал странный, но знакомый запах. Так пахла сестра Макмерфи.
Пока мистер Гудли готовил нам выпивку — две чашки горячего шоколада для себя и маленький стаканчик теплого, как пи-пи, молока для меня, я молча сидел на кухонном столе. Было очень уютно сидеть и наблюдать, как мистер Гудли возится потихоньку, что-то насвистывая.
— Ну вот, мастер Алекс. Это поможет вам расслабиться и уснуть. Выпейте это все, и затем я отведу вас в вашу комнату.
Когда я допил молоко, он спустил меня на пол и, взяв обе чашки с шоколадом в одну руку, повел меня обратно. Он не торопил меня, мы поднимались ступенька за ступенькой. Одну мою руку он крепко держал в своей, а другой я цеплялся за перила. Достигнув промежуточной площадки, мы услышали, что к нам кто-то приближается, и остановились. Мистер Гудли сказал, что это, наверное, сестра Макмерфи, которая удивляется, куда это он запропастился, и мы продолжили восхождение. Но, поднявшись на три или четыре ступеньки, мы опять остановились, потому что чья-то тень легла поперек нашего пути.
Это был Винсент, и на этот раз без трости.
— Что за черт! — произнес он. — Гудли, почему вы шатаетесь по дому среди ночи?
— Вопрос, конечно, интересный, сэр, но мне кажется, что это я должен был бы задать его вам. Всего три часа назад вы не только ничего не видели, но и ходить были не в состоянии. Очевидно, я должен поздравить вас со столь внезапным восстановлением ваших способностей, сэр?
— Ах да! — отозвался Винсент. — Ну да… Мм…
— А теперь вы, я вижу, потеряли дар речи, — покачал головой мистер Гудли. — Что поделаешь? Все в руках Божьих. Господь дал, Господь взял.
— Черт бы вас побрал, Гудли! Что вы несете? Я вам вce объясню.
— О нет, сэр. Я не хочу слушать ваших объяснении, — заявил мистер Гудли, с которого вдруг слетела вся его веселость. Голос его был мрачен, как могильная плита. — Я предпочитаю решить эту загадку сам. Люблю всякие головоломные задачки. Вы лучше присмотрите за юным мастером Алексом, а я отнесу сестре Макмерфи чашку шоколада. Она очень не любит, когда на поверхности образуется пенка.
Вернувшись через несколько минут, мистер Гудли сел рядом с Винсентом, который увлеченно показывал мне кистью руки тени разных животных на стене. Мистер Гудли присоединился к игре, и пока я смотрел эту ручную анимацию, они возобновили прерванную беседу.
— Интересно, с чего бы это человеку притворяться не таким, каков он на самом деле? — спросил мистер Гудли. — Нет-нет, не отвечайте, позвольте мне догадаться самому. Надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу, не были ли вы застрахованы на случай потери зрения?
— Нет, мистер Гудли, ни от чего такого я не был застрахован.
— Если вы простите мне маленький совет, сэр, то на вашем месте, учитывая, что функция ваших глаз и ног вроде бы восстановилась, я первым делом все-таки застраховался бы. Не дай бог, это произойдет опять и, кто знает, вдруг на этот раз уже навсегда? С людьми случались и более странные вещи, сэр.
— Спасибо за совет, мистер Гудли.
— Не за что, сэр. Но вернемся к нашей головоломке. Значит, страховую компанию вы не обманывали. Черт возьми. Я был уверен, что разгадка в этом. А может быть… — Тут мистер Гудли отправил в небытие гиппопотама на стене и потер обеими руками лицо. Затем он обнял одной рукой Винсента за плечи и стал что-то шептать ему на ухо.
— Картины, — проговорил он, уставив палец на забеспокоившегося и даже вспотевшего Винсента. — Вы по-прежнему пишете их, я прав?
— Да. Вы очень догадливы, мистер Гудли.
— Да-а… Все думают, что вы не можете больше творить, и поэтому цена на ваши работы подскочила. А вы продолжаете писать картины, которые ваша супруга выдает за работы более раннего периода.
— Единственной альтернативой, позволяющей добиться такого же скачка цен, старина, была бы моя смерть.
— Да уж как не понять, сэр. Но вас ведь, несомненно, осматривали врачи во время болезни.
— Везение, мистер Гудли, чистое везение. Сердечный приступ был вызван внезапным шоком, а слепота — ударом при падении. Врачи сказали, что не могут предсказать, восстановится зрение или нет. С ногами было по-другому. Тут они не обнаружили никаких патологических изменений. Один из медиков предположил, что причина паралича чисто психологическая — он был следствием неожиданной потери зрения, которое для меня чрезвычайно важно, учитывая характер моей работы. Голова — вот наше слабое место. И он был абсолютно прав. Когда через шесть месяцев я начал видеть — сначала только какие-то смутные и бесцветные пятна, которые постепенно обрели цвет и очертания, — ноги тоже ожили. Я как-то сказал об этом Хелене, и она посоветовала оставить это в тайне от всех. У нее созрел план, и я поддержал его.
