— Дела у нас, — важно сказал Ивашко и посмотрел на Любашу.
Она хихикнула в кулак и отвернулась.
…Сотник Дубина еще не успел отогреться у костра, как ему сообщили, что его хочет срочно видеть какой-то монах. Дубина чертыхнулся, но пошел, — а вдруг — тот самый.
Так и оказалось.
Монах показал ему московскую охранную грамоту, подписанную Патрикеевым, а затем отвел в сторону и взволнованным шепотом сообщил, что если он, Дубина, хочет отличиться и заслужить благодарность наивысшего воеводы Московского, а быть может, и самого великого князя, то сейчас как раз такой случай, потому что в эту минуту в доме купца Манина находится самый главный новгородский заговорщик, который пришел с двумя вооруженными людьми, чтобы убить его, Аркадия, за то, что он помогал Москве. Этот заговорщик имеет подложную московскую грамоту, очень опасен, живым ни за что не сдастся, а потому надо послать хороших, опытных людей, и он, Аркадий, советует сразу убить его, потому что награда за его голову, одинаковая, что за живого, что за мертвого, а зачем лишние жертвы?
В другое время сотник Дубина, может быть, отнесся бы настороженнее к этому предложению, но мысль о том, что неожиданно представляется удобный случай избавиться, наконец, от десятника Козела и всего этого сброда, который ему подсунули, полностью затмила его ум.
— Очень хорошо! — воскликнул, шмыгнув носом, Дубина. — У меня есть подходящие для такого дела люди. Они живо расправятся с мятежником! А ты пока останься с нами, — предложил он, помня приказ об охране монаха, — погрейся там, у костра, а чтоб чего не вышло — народец-то у нас тут грубый, — я велю одному из моих людей, сопровождать тебя.
— О, благодарю, — обрадовался Аркадий, — если можно, вон того в беличьей шапке, он кажется мне очень добрым человеком.
Он кажется мне мерзавцем и злодеем, но у него самый подходящий рост, и похожее телосложение…
Дубина хмыкнул про себя, — монах-то ничего не смыслит в людях, — этот добрый человек в прошлом году здесь же в Новгороде собственноручно отрезал носы, языки и уши всем жителям, которые отказывались немедленно поделиться с ним своим богатством, но сотник ценил его за воинское мужество.
— Сысоев, — позвал он. — Будь рядом со служителем, чтоб ненароком никто из наших его не обидел, ты понял?!
Он подождал, пока монах с Сысоевым скроются за углом, высморкался, как следует и, весело потирая руки, хрипло заорал:
— Козел со своим десятком ко мне! Бегом!
… Прождав четверть часа, Медведев встревожился. Он вышел из горницы и спросил купца:
— Мои люди во дворе?
— Нет, в людской, их там кормят.
— Где Аркадий? — грозно спросил Василий и вынул из ножен меч.
— Не знаю, — побелел от страха купец. — К себе пошел…
— А ну-ка, веди к нему, быстро!
Леший меня раздери! Неужели монах сбежал? Но почему? Зачем?
Они выбежали во двор и первое, что увидел Медведев, были широко распахнутые ворота.
— Господи! — воскликнул купец — Кто ж открыл-то?
В то же мгновенье в воротах появилась группа пеших вооруженный людей — впереди высокий, тощий десятник Козел с огромной саблей наголо, трое его людей на бегу натягивали тетивы луков, трое выставив вперед пики и прикрываясь щитами, выдвинулись вперед, а еще трое, установив на рогатине прямо посреди ворот небольшую пищаль с зажженным фитилем, уже разворачивали ее прямо на Медведева.
— Всем сдаваться, изменники! — Скомандовал Козел. — Дом окружен!
— Остановитесь! — Крикнул Медведев, — Я московский дворянин на службе великого князя!
— Знаем мы таких дворян! — Ответил Козел и приказал — Это новгородские мятежники! Пищаль — пали!
— Ложись! — крикнул купцу Василий и, падая за землю, для верности подсек ему ноги.
Он правильно сделал, — сам купец не успел бы сообразить, — пищаль грохнула и ядро, ободрав всю кожу на макушке головы Манина, с ужасающим треском проломило дверь в купеческий дом, разбило в щепки стол, где еще лежал открытый псалтырь, теряя силу, отразилось от противоположной стены и застряло в мешке с мукой стоящем в углу.
Медведев, не выпуская из рук меча, прокатился по земле, ужом извиваясь между вонзающимися рядом стрелами, и укрылся за грудой пустых бочек, которую присмотрел на этот случай, сразу, как только вошел во двор.
Распахнулась дверь людской и оттуда выбежали Ивашко и Алеша выхватывая на ходу сабли, а за ними толстый лысый слуга с копьем в руках. Со сторону конюшни, прихрамывая, бежал другой слуга с топором.
— Эй вы! — крикнул из-за саней Медведев. — Если хотите жить — стойте, где стоите! Говорю вам — я московский дворянин и послан сюда самим Патрикеевым!
— Не слушайте его! — заорал Козел. — Вперед! Бить насмерть!
Медведев завел этот разговор лишь для того, чтобы дать время своим людям оценить обстановку, занять позицию и приготовиться к бою.
Двое вражеских лучников были поражены стрелами, Ивашки и Василия в течение первых же трех секунд атаки, но Алеша промахнулся и третий готовился к выстрелу.
Медведев был совершенно хладнокровен. Год назад, стоя перед великим князем, он вовсе не хвастался, утверждая: «Бывало, государь, я стоял и против дюжины». Будь он один, он справился бы сейчас со всем этим сбродом за минуту, не дав им даже опомниться, но сейчас его тревожили несколько обстоятельств.
Во-первых, он опасался за Алешу, который был непревзойденным следопытом и разведчиком, лицедеем, умеющим принимать разные облики, но совсем никудышным воином, а, следовательно, легкой добычей противника. Медведев слишком дорожил талантами Алеши, чтобы позволить ему погибнуть в какой-то нелепой стычке.
Во-вторых, следом за мужчинами из людской показалась перепуганная Любаша и, увидев неподвижно лежащего посреди двора купца с окровавленной головой и наступающих из ворот людей, решила, что батюшка убит. Она пронзительно завизжала и, забыв обо всем на свете, бросилась к отцу, еще больше осложнив Василию задачу.
В третьих, надо было обязательно спасти жизнь беззащитному купцу Манину, лежавшему без сознания между двумя противоборствующими группами, поскольку он, быть может, оставался единственной ниточкой к исчезнувшему монаху.
Не более секунды понадобилось Медведеву, чтобы найти правильное решение.
Он внезапно вынырнул из-за бочек и, вскочив на вершину груды, крикнул нападающим!
— Я вас предупредил! Теперь берегитесь!
Ему необходимо было их секундное замешательство, чтобы быстро скомандовать:
— Алеша, Ивашко! — быстро купца в дом!
Весело гикнув, как когда-то на Донской засечной полосе, Медведев прыгнул с груды бочек в самую гущу нападающих.
Через десять секунд последний из трех лучников лежал с отрубленной рукой, орошая кровью белый снег, двое копьеносцев, уронив свои пики, уткнулись лицами в землю, а Медведев наносил бешенные удары сразу трем остальным, воинам, едва успевшим выхватить сабли, причем каждый удар был если не смертельным, то выводящим из боя.
