— Наталья Алексеевна… Ох! И так уж убили… Барин велел…
— Какой еще барин, немец что ли?
— Так он… о-о-ох! — теперь барышнин муж…
— Ка-а-ак?!
— Ох, да. Помилосердствуйте… о-о-й! Барышня запершись сидят, без еды, никого не пускают, а дверь не сломаешь, пытались уж… В сей светелке прадед барышнин, зело ревнючий, супругу свою взаперти держал!
— Понятно теперь, в кого характером Наденькин отец, — усмехнулась Наталья.
— Не убивайте! Я ж неволей. Немец спятил совсем, силой заставил меня на чердак лезть, а потом — по веревке… Безумный он вовсе!
— Много болтаешь для своего положения, — поморщилась Наталья. — Помолчи!
У нее было доброе сердце, и хоть Карп вызывал в ней гадливое чувство, девушке было жаль, что она стала причиной его болезненных страданий. Однако позаботиться о нем она решила после. Оглянулась. Елисей тащил откуда-то лестницу. Наталья все поняла и крикнула вверх Наде, прилипшей к окну, чтобы она не пугалась и позволила им подняться.
— Я первая, — сказала Наталья…
Меж тем в коридоре, ведущем от двери черного хода к барской половине, шел бой не на жизнь, а на смерть — между Павлом Дмитриевичем и Иоганном Фалькенбергом. Павел, много лет не державший в руках оружия, быстро понял, что не такое-то уж простое это дело — биться с сумасшедшим. А о том, что Иоганн сошел с ума, рассказала ему сегодня Надина горничная, Дашенька, с которой он встретился, явившись в Прокудино на разведку под видом монаха, пришедшего просить милостыню на монастырь отца Ионы.
Кое-что узнал еще по дороге, новости такие — не утаишь. От ворот прокудинских Павла прогнали, но Дашенька сама вышла к нему, вложила в руку рубль, и горячим шепотом стала расспрашивать о монастырском житье-бытье, об отце-игумене Ионе. И так как Павел отвечал ей и складно, и любезно, совсем растаяла, принялась слезно просить «горячо о барышне помолиться», так как в беде барышня.
— Немец в доме засел, не выгонишь, с барышней приехал, да с письмом от нашего барина. А тут поп был не наш… И теперь говорит энтот немец бесстыжий, что с Надеждой Кирилловной их поп тот чужой обвенчал, и теперь он в доме хозяин… а барина нет, а барышня заперлась в светлице, — даже меня не пускает! — а немец в дверь дубасит, и не по-нашему орет громогласно. Да он помешанный! Вот вам крест! — горничная истово перекрестилась. — Ох, батюшки вы наши, да что ж делается-то на свете християнском?! Мы уж хотели силу какую, чтоб безумного немца вон… А Карп-то наш управляющий — не дает… Ведь он же с басурманами заодно!! Ох, и что ж теперь с Надеждой-то Кирилловной будет?!
— А вот что будет, — отвечал тогда Павел Дмитриевич. — Сегодня в полночь приеду я с кем-либо из братии монастырской, увезем вашу барышню из гнезда осиного… Дверь с черного хода отвори. И жди!
Плана у него пока не было — главное, проникнуть в дом. До полуночи оставалось время. Павел кинулся в монастырь. Поговорил с игуменом, вышел от него уже с немалой суммой, из вклада, ею же, Наденькой Прокудиной, накануне в монастырь пожертвованного, и сопровождал его Елисей — вчерашний солдат. Павел решил, что с Фалькенбергом и один справится, но такая подмога не помешает, мало ли что… На деньги достали они хороших лошадей, Павел переоделся в светское платье. Проезжая через Савельев лесок, заехали на мгновенье проведать Наталью…
— Разбойники! — закричал Фалькенберг, когда его перепуганный и одновременно негодующий лакей замелькал за спиной у Павла. — Разбойники напали на нас, всех поднимай!
«Для сумасшедшего он ведет себя довольно разумно!» — подумал Павел Дмитриевич, обливаясь потом. На счастье его, Иоганн был бойцом неважным, а сам Павел, напротив, в свое время фехтовал весьма искусно, потому и сейчас успешно сдерживал натиск немца. Меж тем лакей, знавший слово «разбойники» по-русски, принялся орать его на весь дом, бегая туда-сюда как ошалелый.
Павел и сам не понял, как это острие его шпаги вдруг прошло сквозь плечо Фалькенберга… Немец вскрикнул, сзади его тут же перехватил возникший откуда-то Елисей. Но дворовые мужики, кто чем вооруженные, уже бежали сражаться с «разбойниками». Елисей тряхнул длинными кудрями.
— Держись, Паш, сейчас мы им зададим!
Павел не ожидал шума. Он был хмур и, казалось, не знал, что делать. Устраивать сражение в доме, куда проникли они, действительно, разбойничьи, вовсе не хотелось. Бежать без Нади Прокудиной было немыслимо. Фалькенберг, обессилевший, сидел прямо на полу в углу, стиснув раненое плечо, и смотрел куда-то неподвижным остывшим взором. Вид у него был сейчас действительно безумный. Меж тем дворовые, увидев, что «разбойников» всего двое, приободрились и стали наседать на неожиданных гостей. Елисей засучил рукава.
— А ну, подходи по одному! Убивать не стану, а все ж узнаете, каково задевать миниховского солдата!
— Что здесь творится?! — раздался голос, прозвучавший повелительно и сильно. — Прекратить немедленно!
Все невольно обернулись. По лестнице спускалась Наталья, за ней — бледная Надя. Павел и не представлял, что милая Наталья Алексеевна может быть такой — блестящие глаза, что называется, метали молнии, а неизменный пистолет в девичьей руке выглядел сейчас весьма даже устрашающе.
— Прекратить! — повторила Надя, но ее голос был значительно слабее. — Это не разбойники, это друзья.
— Ой, Наталья Алексеевна! — ойкнула оказавшаяся тут же горничная. — Что это вы какая странная? Ой, страсти какие!
Вдруг раздался дикий крик, и Фалькенберг, о котором все позабыли, ринулся из своего угла прямо на Вельяминову. Павел едва успел схватить его. Наталья отпрянула назад, с трудом удержалась на лестнице, в последнее мгновенье вцепившись в перила. Тут и у Нади прорезался голос.
— Что стоите, олухи?! — гневно крикнула она своим мужикам. — Возьмите этого сумасшедшего!
Тут в изумленных душах мужиков наконец-то произошел окончательный перелом, никому и в голову не пришло ослушаться хозяйки. В одно мгновенье Иоганн был схвачен и скручен.
— Осторожнее, — сказала Наталья. — Он, кажется, ранен…
— Так ты жива! — восклицал Фалькенберг по-немецки. — Ведь я убил тебя! Значит, ваша Тайная канцелярия настолько всесильна, что ее шпионы восстают даже из мертвых?
Наталья изменилась в лице при последних словах. Единственный, кто, кроме Вельяминовой, понимал здесь немецкий язык — Павел Дмитриевич — заметил это. Он побледнел и уже не мог оторвать взгляда от лица Натальи.
— Да что за сумасшедший бред? — гневно воскликнула девушка.
— Это бред? — неожиданно переспросил Павел по-немецки у Фалькенберга. Тот расхохотался.
— Шпионка… — повторял он. — Шпионка Тайной канцелярии…
Павел уже не смотрел на него. Он сделал несколько шагов в сторону Натальи, остановился было, но потом решительно поднялся по ступенькам и оказался с ней лицом к лицу.
— Так вот что значили слова ваши во сне, сударыня!
