Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Секретарша говорит, что я могу войти. Открываю дверь и вижу,что шеф сидит на краешке стола. Он редко сидит в кресле, только когдачто-нибудь пишет. А когда разговаривает, он сидит на краешке стола, или наподоконнике, или уж в крайнем случае на ручке кресла. В общем-то он чудаковат,как почти все руководящие деятели нашего института. Пожалуй, один толькоДубль-ве не чудак, но на общем фоне подтянутость и корректность кажутсячудачеством.
– Садитесь, Витя. – Шеф показывает на кресло. Ясажусь и замечаю на подоконнике своего друга Борю. Шеф смотрит на меня, потомна него. – Будем продолжать, Боря, или?.. – спрашивает он.
– Если позволите, я к вам зайду в конце дня.
Борис идет к выходу, даже не взглянув на меня. У менямелькает мысль, что где-нибудь в другом месте я бы сейчас его не узнал.
– Ну, Витя? – И шеф вдруг садится в кресло.
– Андрей Иванович, я решил к вам зайти:
– Это очень мило с вашей стороны.
– Чтобы поблагодарить за обезьян.
– Пожалуйста, – говорит шеф и молчит.
И я молчу, как дурак. Шеф усмехается. Он иногда такусмехается, что хочется ему заехать по физиономии. Я говорю твердо и дажевызывающе:
– И еще я хотел узнать, включен ли мой доклад вповестку сессии.
Я посмотрел на себя в зеркало и спокойно ожесточился.Зеркало мне всегда помогает, когда я растерян, потому что у меня жесткое игрубоватое лицо.
Шеф роется в каких-то бумагах и наконец говорит:
– Да, ваш доклад включен. Выступаете в первый день,после Буркалло и перед Табидзе.
– Благодарю вас.
Я встаю и иду к выходу. Не хочешь говорить, ну и не надо.
– Виктор!
Оборачиваюсь. Шеф сидит на краешке стола. – Хотитепопробовать французскую сигарету?
Он позавчера вернулся из Парижа, куда летал на сессиюЮНЕСКО. Я подхожу к столу. От французской сигареты я не откажусь. Кто откажетсяот французской сигареты! На бачке нарисован петух и написано «Голуаз бле».Страшно крепкие сигареты.
– Ну как там, в Париже? – спрашиваю, как спросилбы Борьку.
– Да в общем все то же. Развлекаются.
Некоторое время мы молчим. Надо же почувствовать французскуюсигарету.
– Послушайте, Витя, – наконец говорит шеф, –у вас полная уверенность?
Я смотрю на себя в зеркало.
– Полная уверенность. Иначе бы я…
– Я к вам не зайду и не буду ничего смотреть. Вы это,надеюсь, понимаете?
– Конечно.
– Да ведь вы и не хотите, чтобы я смотрел, правда?
– Не хочу, Андрей Иванович.
Шеф усмехается.
– Как это все мне знакомо. У меня тоже когда-тонаступил момент, когда я стал избегать покойного Кранца.
Он начинает ходить по комнате. Портрет Кранца висит над егостолом. Я смотрю на портрет.
– Но вы ведь все-таки остались друзьями с Кранцем, нетак ли?
Опять я делаю ошибку, как и в прошлый разговор с ним. Шефтерпеть не может ничего сладенького. Его прямо всего передергивает.
– Вот, что, Виктор Денисов, – резко говоритон. – Вы решили стать настоящим ученым? Как ваш руководитель и каккоммунист, я приветствую ваш порыв. Ваш доклад поставлен на первый день сессии.Насколько я понимаю, вы будете говорить об очень важной проблеме. Я приветствуювашу смелость и самостоятельность. Но я вас предупреждаю: ученый совет будетслушать во все уши и смотреть во все глаза, и если ваша работа окажется ловкимтрюком, эффектной вспышкой (а так, к сожалению, бывает нередко; в молодостиочень хочется сокрушить пару статуй), тогда мы вас не пощадим. Добросовестныхкомпиляторов еще можно терпеть, но демагогии нет места в науке. Вам всепонятно? Идите работать.
Кивнув, я пошел к выходу.
– Хотите еще сигарету? – крикнул шеф вдогонку.
Хотел бы я посмотреть на того, кто откажется от сигареты«Голуаз бле».
В коридоре меня встречает Борис.
– Весь наш отдел будет выступать против тебя, –говорит он, – потому что твоя работа – это дешевый трюк.
– Ага, понятно.
– Ты извини, старик, но я тоже буду выступать противтебя.
– А как же иначе? – говорю я, а сам в полномсмятении. – «Борька, черт побери! Борька, Борька, неужели он все забыл?»
– Ты думаешь, что я боюсь за свою диссертацию, но этоне так. Я – за научную честность.
– А я только за нее.
– Сомневаюсь!
– А ты знаешь содержание моей работы?
– В общих чертах.
– Пойдем!
Я хватаю его за руку и тащу в виварий. Красавица-бис виситна хвосте, а Маргарита прыгает из угла в угол, как заведенная.
– Видишь? – кричу я Борису. – Видишь, ониживы. Они побывали в камере, и они живы.
Я смотрю на Бориса, а ом смотрит на обезьян – у негостеклянный взгляд. Он смотрит и ничего не видит. Мне становится не по себе, и яухожу из вивария. Борис идет за мной.
– Витька, в последний раз тебя предупреждаю: снимидоклад. Не по зубам тебе это, даже если ты и прав. Дубль-ве – огромныйэрудит, сильный боец и в общем страшный человек. Он уже все о тебе знает.
– То есть? – Я поражен. – А кто обо мнечего-нибудь не знает? Что ты имеешь в виду?
– Твои настроения в определенный момент. И странныевопросы на семинарах. А помнишь, как ты привел к нам на вечер какую-то крашенуюдевку?
Вы танцевали рок-н-ролл. Дубпь-ве уже все это знает имобилизует общественное мнение. Он всем говорит, что ты морально неустойчив иполитически не воспитан…
– А ты с ним согласен?
– В какой-то мере, понимаешь ли, он прав.
– Ах ты…
Резким движением я заворачиваю Борьке руку за спину. Мнехочется выбросить его в окно. Я выпускаю его.
– Слушай, сопля, если бы не эти священные стены…Убирайся!
***
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
