Начал накрапывать дождь. Крупные увесистые капли шлепались на голые ноги Ширли, но она почему-то не пыталась прикрыться подолом юбки. Падали на лицо и прямо на отражающую небо поверхность глаз, однако Ширли не моргала.
И тогда, видя все это, она поняла, что мертва.
В следующую минуту у нее словно открылся слух и по ушам хлестнул крик новорожденного.
Голенький, шевелящий крохотными ручками и ножками младенец лежал на ладонях стоявшего коленями в траве Люка. Он переводил растерянный взгляд с малыша на распростертую на земле Ширли и обратно, и в его глазах сквозил какой-то мучительный вопрос.
Но для Ширли суть проблемы не была секретом. Что делать? Как быть? Как поступить с ребенком? Вот какие мысли вертелись в голове Люка.
В конце концов он расстегнул рубашку и накрыл ее полой новорожденного, прижав его к груди, чтобы защитить от дождя. Затем поднялся с колен и, сгорбившись, с потерянным видом побрел к выделявшемуся на шоссе светлым пятном «бентли».
А Ширли так и осталась лежать, безучастная ко всему, даже к плачу собственного ребенка. И неизвестно ей было, кого она произвела на свет — мальчика или девочку...
18
Проснувшись в холодном поту, Ширли села на кровати и опустила ноги на ковер. Минуты две она сидела как изваяние, своей неподвижностью напоминая собственное, виденное во сне мертвое тело. Потом, словно вдруг подумав о чем-то, приложила ладонь к животу и стала прислушиваться.
Недавно она на личном опыте познакомилась с явлением, которое медики называют шевелением плода. Нечего и говорить, что это произвело на нее неизгладимое впечатление. С этого момента ребенок перестал быть для нее неким воображаемым существом. Он стал реальным, обрел плоть и кровь, а также индивидуальность, которую ей еще только предстояло узнать. После первых движений малыша она не могла дождаться момента знакомства с ним.
Словно почувствовав тревогу Ширли, ребенок шевельнулся, и ее сердце сразу наполнилось теплом, а душа — пронзительным ощущением счастья. Сидя в темноте своей спальни, где, кроме нее, никого не было, Ширли тем не менее была не одна.
Теперь мы вдвоем! — вертелось в ее голове. Теперь мы вдвоем...
В следующую минуту ей вспомнился привидевшийся несколько минут назад кошмар и она застонала от нахлынувшего вдруг ощущения безысходности. У нее почти не было сомнений, что сон вещий.
Боже мой, неужели я так и не увижу свою крошку!
Уснуть снова Ширли не удалось. Она проворочалась в постели до утра, больше всего сожалея, что Люк сейчас не здесь, а на другом конце Бердикса спокойно спит в своей большой красивой вилле, где впору разместиться не одному человеку, а целой семье. Ширли не хватало его присутствия, которое обычно чудесным образом вселяло в нее уверенность в завтрашнем дне. Она знала, что завтра суббота и Люк, как обычно, придет к ней, чтобы выполнить какую-нибудь тяжелую работу, но ей хотелось увидеть его прямо сейчас.
Ширли едва дождалась одиннадцати часов, когда, по ее мнению, уже можно было позвонить Люку. Ей просто необходимо было поговорить с кем-нибудь — с Люком лучше всего — и таким образом отвлечься от мучительных воспоминаний о ночном кошмаре. Конечно, можно связаться с Сандрой, но... это не то. Люк, и только он, способен помочь ей забыться.
Ширли поднесла телефонную трубку к уху и остановилась. Собственно, особого повода для звонка у нее не было. Она не могла придумать причины, позволявшей потревожить Люка раньше четырех часов пополудни. И какое ему вообще дело до того, что ей требуется каким-то образом успокоиться?
Между тем ее пальцы уже нажимали на кнопки телефонного аппарата.
Что я делаю? — промчалась в мозгу Ширли паническая мысль. Нельзя самой обращаться к нему за помощью!
У нее еще было время дать отбой... впрочем, уже нет.
— Да? — прозвучал в трубке хорошо знакомый спокойный голос.
— Я... э-э... здравствуй. Прости, я не должна была звонить. Извини. До свидания. То есть до встречи...
— Ширли? Что-то случилось?
— Нет. Просто на душе у меня как-то... В общем, все в порядке. Мне не следовало беспокоить тебя сейчас. Вечером жду. Пока.
Она поскорей нажала на кнопку, прежде чем Люк успел что-то сказать.
— Как глупо... — слетело с ее губ, когда она положила трубку. Похоже, мне следует начать заново учиться себя контролировать.
Позже, когда Ширли стояла перед зеркалом, натянув халат так, чтобы обозначились контуры живота, до ее слуха донесся шум подъехавшего к коттеджу автомобиля. Не успела она подойти к окну, как в наружную дверь позвонили.
Наверное, молочник, подумала Ширли. Хотя что-то поздновато. Может, кто-то из представительниц местной общины хочет пригласить меня на собрание?
Завязав пояс на халате, она спустилась в прихожую и открыла дверь. Когда же увидела, кто стоит на пороге, ей стало не по себе.
— Люк! Это ж надо... Зачем ты примчался?
Он едва заметно дернул плечом.
— Ты позвонила, я и приехал. В конце концов, мне все равно нужно было сегодня наведаться к тебе.
— Но ведь я сказала, что ничего не случилось.
— Тем не менее ты зачем-то позвонила. Можно войти?
— Да, конечно... Я собиралась пить чай, хочешь чашечку?
— Вообще-то я уже пил кофе, но, если чай будет со сливками, не откажусь.
— Сливки найдутся, — кивнула Ширли, изо всех сил стараясь не улыбаться шире, чем следовало. Она была бесконечно рада приезду Люка.
Пока закипал электрический чайник, Люк стоял возле кухонного окна, сунув руки в карманы джинсов, и слегка покачивался с пятки на носок. На нем была белая трикотажная рубашка-поло, словно призванная оттенить загорелое лицо и темные волосы.
Просто картинка! — подумала Ширли, в очередной раз взглянув на него.
— Так почему у тебя неспокойно на душе? — спросил Люк, когда они сели за стол.
— Все уже прошло, — улыбнулась Ширли.
Рассматривая ее, Люк откинулся на спинку стула.
— Нет, дорогая моя, раз уж я приехал сюда, выкладывай все как есть.
«Дорогая моя».
Ширли поспешно опустила ресницы, чтобы Люк не заметил, как ей понравилось подобное обращение.
Собственно, почему бы и не рассказать ему? — промелькнуло в ее голове.
— Видишь ли, — начала она, помешивая ложечкой чай в чашке, — как я ни пытаюсь уверить себя, что опасаться нечего, мне все-таки не дает покоя мысль, что мое слабое сердце может не выдержать родовых нагрузок.
— В каком смысле «не выдержать»? — медленно произнес Люк.
Она грустно усмехнулась.
— Ну как в каком... Просто я могу умереть во время родов — и все.
