— Очень хорошо понимаю, — говорит Люси. — Но раз уж она тебя отвезет, может, одолжишь машину?
Эван неохотно протягивает ключи, а когда Люси, одевшись, открывает гараж, ей становится понятно его колебание. В гараже стоит новенькая, блестящая «тойота селика» с откидным верхом. Он всегда мечтал о машине с откидным верхом, и Люси ценит его доверие, которое тем более ценно, если учесть ее нынешнее состояние. Она сразу сворачивает на Миддл-Нек-роуд, к главному торговому району, и ей даже удается припарковать машину всего в двух кварталах от салона Салвуки. Когда Люси сюда переехала, все здешние девчонки, независимо от того, умели они танцевать или нет, мечтали о балетках от Капецио[18], а мальчишки носили мокасины, высокие кроссовки, а кое-кто и начищенные до блеска ботинки «Фрай»[19]. Первую пару балеток ей купила тетя Наоми. В легких розовых туфельках походка стала неслышной, а ее нога восьмого размера казалась изящной, как те самые розы, которые скоро расцветут перед дверью дома Эвана. Заперев машину, Люси вдруг вспоминает, что до сих пор у нее в сумке лежит ключ от этой самой двери. Она просто о нем забыла. Когда они жили вместе, то каждый раз, особенно под конец, когда она, возвращаясь из магазина, открывала дверь, у нее появлялось такое чувство, будто она вламывается в чужой дом.
То же самое чувство возникает у Люси, когда она входит в салон Салвуки, хотя на столике у входа все так же стоит кофейник и поднос со слоеными рогаликами. Воздух, как и раньше, пахнет кокосовым шампунем, который стоит двенадцать долларов за флакон, а голову не промывает. Именно здесь перед самой свадьбой ей подкоротили волосы до плеч, и она потом проплакала всю ночь, хотя тетя Наоми пыталась ее утешить, говоря, что замужней женщине грива ни к чему. Сейчас у нее вид такой, что не поможет и сам Салвуки; Люси морщится при виде своего отражения в зеркале за спиной регистраторши.
— Я ищу Салвуки, — говорит Люси.
Вообще-то ей приходится сказать это трижды, прежде чем регистраторша обращает на нее внимание.
— Мистера Салвуки сегодня нет. Он обслуживает свадьбу, — сообщает она. — И он не берет новых клиентов, у него запись только для постоянных.
— Я постоянная, — говорит ей Люси.
Регистраторша, ни на секунду не усомнившись в ее лжи, разглядывает позеленевшие кончики волос Люси.
— То есть, — сознается Люси, — была постоянной. Я переехала во Флориду.
— Боже. Что они там с вами сделали? — спрашивает регистраторша.
— У меня тетя здесь постоянная, Наоми Фридман, — говорит Люси. — Одна из его любимых клиенток.
— Миссис Фридман, — кивает регистраторша. — Она была у нас вчера.
Люси открывает сумочку и достает оттуда фотографию своей соседки.
— Вы ведь ее не знаете, правда?
— Правда, — говорит регистраторша, взглянув на снимок и быстро возвращая его Люси. — Но можете мне поверить, красили ее не здесь.
Люси подходит к раковинам и показывает фотографию девушкам, которые работают на мытье волос, но никто из них ее не знает, они все работают в салоне самое большее несколько месяцев. Из стилистов Люси сама никого не узнает, она помнит другие лица, но у Салвуки никто не задерживается надолго, он всегда был невыносим, видно, таким и остался. Придется ждать до завтра, Люси расстроена потерей целого дня, и, возможно, поэтому ее так привлекает белое платье без бретелек в витрине магазина на Миддл-Нек-роуд. Платье с очень мелкой плиссировкой — кошмар для химчистки — и безумно дорогое. Но оно восхитительно, как частичка лунного света, и к нему есть серебряные босоножки, которые продавщица тоже уговаривает ее купить. Ведь в конце концов ей все же придется идти на эту встречу выпускников, и к тому моменту, когда она направляется к выходу, Люси успевает потратить триста долларов, а все потому, что она снова в Грейт-Неке, где продавщицы не докучают вам такими скучными подробностями, как цена, пока не пробьют чек и у вас в руках не появится кредитная карточка.
Вернувшись на Истербрук-лейн, Люси ставит машину в гараж и через гараж проходит в кухню. Ключи от машины Эвана она по привычке вешает на крючок рядом с телефоном. Готовя себе кофе, она против воли думает о Джулиане Кэше, о том, как он удивится, услышав от нее настоящее имя убитой, и о том, как он защитил Кейта от всей этой неразберихи. Она вспоминает его взгляд, когда он предлагал ей уехать домой в тот вечер. Может, и надо было уехать, и все было бы проще теперь. Но время было позднее, ночь была темная, и как бы она ехала в такой темноте. Теперь здесь, в Грейт-Неке, где не бывает никакого майского безумия, она думает о том, что делала в постели Джулиана Кэша, и сама себе не верит. Лучше не вспоминать.
Люси моет кофейную чашку, а потом идет с покупками наверх, в гостевую спальню. Там она вытряхивает новое платье, вешает его в шкаф и наконец решается пройти в комнату Кейта. Она боялась туда заходить и теперь понимает почему. Это как открыть дверь в прежнюю жизнь. Когда-то она постаралась, чтобы у Кейта все было идеально; заказывала мини-жалюзи цвета радуги, искала глубокие полки под аквариум и под глобусы. Кейт не был здесь с февральских каникул, но на тумбочке возле кровати еще лежит стопка его комиксов. На крючке на дверце шкафа висит его желтый дождевик. Из окна видно задний двор, бассейн, игровые конструкции, которые Эван выписал ко дню рождения сына, когда ему исполнялось шесть лет: горка зеленого цвета, лесенки и качели. Видна полянка, где Люси посадила полезные травы, и она так прилежно за ними ухаживала, но уехала раньше, чем они созрели. На магнолии висит тот же птичий домик. Любой нормальный ребенок захотел бы сюда вернуться. Только безумцу может больше нравиться пыль, волны горячего воздуха и старая узкая кровать, купленная на барахолке.
Закрыв дверь, Люси идет в гостевую ванную. Она долго стоит под душем, а когда возвращается к себе, ложится на желтые простыни, чтобы отдохнуть минут пять, но почти сразу же засыпает, а волосы у нее еще влажные, и потому ей во сне холодно и одиноко. Она никогда столько не спит, но с тех пор, как вернулась сюда, чувствует себя ужасно уставшей, будто после тяжелой болезни. Она спит до вечера, пока ее не будит голос Эвана, который вернулся после работы. Она вскакивает и понимает, что с такой головой нельзя идти на вечер. Находит какой-то мусс в шкафчике в ванной и немного приводит волосы в порядок, потом надевает белое платье. Лифчик приходится снять, отчего Люси чувствует себя немного неловко, серебряные босоножки на полразмера малы. Но когда она, повернувшись, видит себя в большом зеркале, то сразу понимает, почему люди готовы столько платить за одежду. Платье потрясающее. Люси даже сама себя не узнает. Из-за короткой стрижки и без украшений шея кажется стройной, просто лебединой. Плиссированные складки похожи на перья или на слои морской раковины.
