Полли, они оказались еще лучше, чем я ожидал. Огромные, даже, можно сказать, величественные, переливающиеся всеми цветами радуги, просто удивительные… и среди них есть один, особый вид бабочек…
Гектор отложил перо и широко зевнул. Чернильная капля упала на стол, и рукав его серой рубашки тут же с жадностью впитал ее, словно страдал от жажды. Трудно было сосредоточиться, после того как он столько часов был на ногах, занимаясь самыми разными делами. День за окном угасал, праздник вот-вот должен был начаться. Сумка Гектора была уложена, кожаный кошелек набит монетами. У лорда Мандибла было, конечно, немало странностей, но он по крайней мере доказал, что умеет быть благодарным и щедрым. Когда после эпизода с пленником в башне лорд попросил Гектора помочь ему подстрелить косматого вепря, Гектор сразу согласился — трудно было устоять против предложенной суммы. И он прекрасно справился со своей задачей. Ранним утром в условленный час он пришел в лес. Огромный и до неправдоподобия вялый вепрь (возможно, тот самый, с которым Гектор имел удовольствие встречаться ранее) уже был пойман с помощью хитрой приманки из желудей и грибов и заперт в специально огороженном месте. Когда в лесу появились охотники, Гектор выпустил кабана. Затем он подстрелил его точно в тот момент, когда Мандибл разрядил свой мушкет, и повторил трюк, после того как вепрь неожиданно стал преследовать лорда. И оба раза все были уверены, что это пули Мандибла сразили зверя. Желание лорда Мандибла было исполнено идеально.
Однако о том, что его самого подстрелят, Гектор не договаривался. Визг, который слышали охотники после первого выстрела, издал не кабан, а Гектор. Но ему еще повезло: пуля Мандибла лишь царапнула лоб. Правда, голова у него до сих пор слегка кружилась, но, взвесив кошелек в руке, Гектор решил, что оно того стоило. Эти деньги вместе с найденным в лесу загадочным кольцом, спрятанным в кармане его жилета, пригодятся, когда он покинет замок. Помимо этого он увезет с собой лишь кое-что из одежды, пару книг и связку неотосланных писем. Единственное, что ему было нужно в замке, — получить удовлетворение от свершившегося возмездия. Он вернется в Урбс-Умиду и прежде всего похоронит отца в приличной отдельной могиле и навестит Полли. А потом будь что будет.
Гектор натянул перчатки. На полу в углу комнаты стоял стеклянный ящик с двадцатью только что вылупившимися черными как ночь экземплярами Pulvis funestus, которые сгрудились у кормушки с сиропом. Гектор взял в руки ступку, стоявшую рядом с ящиком, и снял с него крышку.
— Теперь сидите тихо, — прошептал он.
Затем Гектор начал пересаживать больших цветных бабочек в специальные контейнеры, чтобы показать их леди Мандибл. В инкубатории было жарко, и он вскоре вспотел — не столько из-за работы, сколько от волнения и страха. Момент истины приближался.
Бабочки, до отвала напившись сиропа, были ленивы и медлительны, и поймать их не составляло труда. Пересадив их всех, Гектор стал грузить контейнеры на низкую тележку. Не успел он установить последний, как раздался стук в дверь. Явился Герульф, чтобы отвести Гектора к леди Мандибл и Боврику. Гектор надеялся, что это в последний раз.
Перед дверью в покои леди Мандибл их встретил Боврик с обыкновенной повязкой на глазу, расхаживавший взад и вперед по коридору.
— Наконец-то! — буркнул он, увидев Гектора. Взяв один из контейнеров, Боврик заглянул внутрь и сделал знак Гектору следовать за ним.
Леди Мандибл, напудренная и напомаженная, ждала их в своей комнате. Волосы ее были уложены без особых выкрутасов, хотя и необыкновенно высоко. Платье тоже было на удивление простым. «Очевидно, она еще не переоделась к празднику», — подумал Гектор.
— Вашши бабочки, — торжественно объявил Боврик, подавая ей контейнер. — Эксперимент прошел очшень успешно, насколько я могу судить.
Леди Мандибл приоткрыла крышку и чуть не подпрыгнула от восторга.
— Да, они великолепны, — согласилась она, и недобрая улыбка промелькнула на ее лице. — Такие большие и красивые. — Она повернулась к Гектору, не обращая внимания на барона. — Ты превосходно справился с работой.
Гектор осторожно улыбнулся, на этот раз не позволяя комплиментам вскружить ему голову. Боврик же нахмурился, но затем приблизился к леди Мандибл с несколько неуверенной улыбкой.
— Это что еще за запах? — спросила Лисандра.
— Это мои духи. — Барон расплылся в улыбке. — Эфирное масло Lippia citriodora. Сегодня я надушился особенно тщательно. — Ободренный проявленным к нему интересом, он продолжил: — Не расскашете ли вы мне, ваша светлость, как именно вы хотите использовать бабочек во время прастника? Дело ф том, што я приготовил один сюрприсс, который, мне кашется, вам долшен понравиться…
Лисандра слушала его вполуха. Она рассматривала бабочек и мурлыкала какой-то мотив.
Весь день на скалистый холм поднимались кареты, подвозившие гостей к замку. Все они принадлежали к высшему обществу Урбс-Умиды — по крайней мере, они сами так считали. Точнее, одни были чуть «выше», другие чуть «ниже», но у всех хватало денег или земли.
Удивительно, однако (а может, и не так уж удивительно, поскольку неудовлетворенность — оборотная сторона состоятельности), но буквально из всех карет доносились бесчисленные жалобы на погоду, на состояние дорог, на длительность пути и прочие неудобства. К тому же их, как всегда, мучило беспокойство по поводу того, не достанется ли им неудачное место за столом, будет или не будет присутствовать та или иная особа и так далее, и тому подобное.
У ворот Визипиттс-холла был выставлен караул в парадной форме, сочетавшей ярко-зеленый с едко-желтым — цвета Мандиблов. Гости предъявляли приглашения с золотым обрезом, и караульные, тщательно изучив их (известны были случаи подделки), пропускали прибывших.
ГЛАВА 29 Праздник начинается
Присоединившись к другим гостям, дамы, прикрывшись веером, в первую очередь ревниво разглядывали чужие женские туалеты. Все понимали, конечно, что с леди Мандибл им не сравниться, — рассчитывать на это было бы непростительной самонадеянностью. Их мужья с не меньшим тщеславием окидывали взглядом экипировку других мужчин (неизменно начиная с обуви). Для них эталоном был барон Боврик де Вандолен.
Когда часы пробили семь, гости расселись за огромным столом, хотя хозяева все еще не появлялись. Но это никого не смущало. Медовое вино лилось рекой, и полчаса спустя языки развязались, глаза разгорелись, смех звенел все громче, о хороших манерах вспоминали все реже. Все охали и ахали, восторгаясь убранством замка и друг другом. Стол ломился от яств и избытка серебра. Избыток образовался оттого, что, усердно орудуя бокалами, пировавшие все меньше пользовались вилками и ножами, предпочитая им свои пальцы.
