Хейстингс пододвинул кресло и сел рядом с Сэндерсом, следя взглядом за пальцем Расти, скользящим по экрану.
– Смотрите. Вот, к примеру, этот. Высокая температура, бред, затруднение дыхания, многочисленные нарушения химического баланса в организме, на которые тело пытается ответить, но никаких нарушений сердечной деятельности.
Хейстингс перевел взгляд с экрана на Сэндерса. Свисающий галстук исчез, но это только к лучшему. Абсолютно неорганизован, но приятный… и проницательный.
У Сэндерса на коленях лежал желтый блокнот, испещренный записями, а рядом с компьютером стояла полная чашка уже остывшего кофе.
К тому же преданный своему делу и сильный.
Сэндерс отреагировал на молчание и взглянул на Хейстингса, который теперь сам указал на экран.
– Почему вы так глубоко в этом копаетесь? Мы даже пока не знаем, с каким конкретно из русских смертоносных вирусов имеем дело.
– Верно, – ответил Сэндерс, энергично кивая и чуть отодвигая кресло назад. – Но, Марк, я чувствую ложный посыл. Хочу сказать, я не нахожу никаких доказательств той теории. Человек может внезапно упасть замертво из-за остановки сердца или фибрилляции. Это нельзя приписать воздействию вируса, если только он не атакует в первую очередь сердечную мышцу.
– Вы говорите о профессоре, правильно?
– Да, именно. – Сэндерс неожиданно вскочил, удивив Хейстингса, и снова сделал широкий жест левой рукой в сторону экрана. – Я хочу сказать, Марк… Марк… единственная связь, которую вирус имеет с пассажирами, – это профессор Хелмс. Без этого никакого зараженного лайнера нет. Если у мужика был действительно сердечный приступ, то это значительно снижает вероятность того, что смертельный вирус достиг в его организме активной формы.
Хейстингс кивнул.
– Согласен, но меня беспокоит один аспект сказанного вами. Я, конечно, не терапевт, как вы, но нет ли возможности того, что некто, подобно профессору, поражен этим вирусом в контагиозной стадии, и с ним случается сердечный приступ, что является простым совпадением, иными словами, совершенно не связано с вирусом?
Сэндерс отошел на несколько шагов и задумчиво забарабанил пальцами по столу, затем вернулся, снова плюхнулся в кресло и подался вперед с вопросительным выражением лица.
– Вы работали адвокатом, Марк? Я чувствую себя как эксперт в роли свидетеля на перекрестном допросе. Это хороший вопрос.
Хейстингс рассмеялся:
– Это так бросается в глаза?
– Я бы не сказал бросается в глаза. – Сэндерс примирительно поднял руки.
– Нет, сказали, доктор. Да, я еще один адвокат, ненавидящий практику. Но давайте вернемся к нашему вопросу. Если у него был сердечный приступ, следует ли из этого логически, что он не мог быть заражен этим… как вы его называете… патогеном?
– Правильно, патогеном. Словарь Уэбстера определяет слово «патоген» как определенную причину болезни. И вы правы. Одно заключение логически не вытекает из другого. Кроме того, я должен признать, что сам по себе стресс от физического соприкосновения с вирусом даже на ранних стадиях может вызвать приступ, при условии, что у него уже были проблемы с сердцем. С этой целью я стараюсь получить его медицинскую карту. – Сэндерс дернул головой и поднял одну бровь. – Вы знаете, что я говорил с одной из стюардесс по телефону несколько минут назад?
Хейстингс отрицательно покачал головой. Его впечатлило то, что доктор подумал о связи.
– Пилоты вызвали в кабину старшую стюардессу для разговора со мной. Она сказала, что, поднимаясь на борт, профессор уже был болен. Одной из стюардесс пришлось проводить его на место. Да, начало сердечного приступа может сопровождаться описанными ею симптомами: высокая температура, чрезвычайная слабость, затруднение дыхания и тошнота, даже бред, если присутствуют серьезные нарушения кровообращения перед самим приступом. – Сэндерс посмотрел на Марка и пожал плечами. – Но директор явно считает, что вопрос закрыт.
Хейстингс улыбнулся и на мгновение отвел глаза, решая, как много можно сказать. Он понял, что Сэндерс – это сгусток энергии и любопытства, и Управление достаточно доверяет ему, чтобы оплачивать его услуги и дать допуск к секретным документам, но ему явно не хватало каких-то нюансов, чтобы выжить в Лэнгли.
– Я могу называть вас Расти?
– Конечно. Я же зову вас Марком.
Марк Хейстингс кивнул и поднял вверх указательный палец.
– Расти, один совет. Будьте очень, очень осторожны с Джонатаном Ротом. У него власть, связи и возможности. Он может избавиться от любого, кто ему мешает, и уже делал это. Вам лучше считать его опасным, но я не собираюсь это объяснять. Большую часть своей жизни Рот провел в разведке, был секретным агентом, резидентом в большем количестве стран, чем я могу сосчитать, и он признанный эксперт по выявлению и пресечению террористов с Ближнего Востока. О его чутье на террористические организации, пока те еще не успели нанести ущерб американским интересам, здесь ходят легенды.
Сэндерс кивнул.
– Я знаю, читал его историю. Я был поражен, когда вы, ребята, вызвали меня сюда, чтобы сообщить ему какие-то сведения. Обычно я просто пишу исключительно для внутреннего пользования аналитические записки в подвале. Интересно для исследователя, но это низкий служебный уровень.
– Вы не должны недооценивать себя, Расти. У вас отличные рекомендации. Просто будьте с ним настолько дипломатичным, насколько можете.
– Марк, я ценю это, но не собираюсь плясать под чужую дудку. Он принял решение по этому вопросу, и остальные могут сделать очень серьезные выводы, основанные на том, что может оказаться ложной посылкой. Господи, я хочу сказать, что он делает сообщение президенту.
Хейстингс склонил голову набок.
– Я не прошу вас плясать под чужую дудку, но вам придется найти доказательства, Расти, чтобы убедить этого человека.
Сэндерс кивнул и пожевал губу.
– Знаю. Но я также научился доверять своей интуиции. А все во мне кричит, что мы торопливо пришли к бездоказательному выводу, который может привести к другим, еще более пугающим выводам о том, что надлежит делать.
Еще один из аналитиков в комнате, женщина по имени Шерри Эллис, только что закончила серьезный разговор по телефону. Она положила трубку и появилась рядом с Марком Хейстингсом, улыбаясь Расти Сэндерсу.
– Только что звонил мистер Рот из Белого дома, – сказала она с явным напевным акцентом южанки. – Мы должны бросить все остальное и найти три возможных места для посадки самолета в пустыне.
– Я могу помочь? – спросил Сэндерс, поднимаясь со своего кресла.
– И это тогда, когда вы не можете оторваться от этой клавиатуры, доктор? Я вас не отпущу от нее, даже если вы попытаетесь. Марк, у нас тридцать минут.
Хейстингс тоже поднялся на ноги и подозрительно посмотрел на Эллис.
