Ван дер Меер, сидевшая на краю стола, сложив на груди руки, не сразу нашлась что ответить. Наконец она выдавила:
— Ну хорошо.
— А сейчас я должен совершить небольшую… м-м… прогулку по музею. Куда прикажете идти?
— Я буду сопровождать вас, инспектор, — предложил Коэн, поднимаясь.
— Нет, спасибо, я имел в виду туалет. А туда лучше ходить одному.
Бизо стоял на тротуаре, уставившись на табличку с названием улицы. Рю Израиль. Адрес «Общества Малевича». Почему он вдруг остановился? Почувствовал какой-то толчок? Но что это было? Какая тут взаимосвязь? О чем они только что говорили с Делакло? Бизо напряг память. Открыв свой блокнот, он стал просматривать записи. Адрес галереи Салленава… рю Иерусалим. И вдруг все встало на свои места.
«Он разрушил жертвенники и посвященные дерева, и кумиры разбил в прах, и все статуи сокрушил по всей земле Израильской; и возвратился в Иерусалим».
— «Земля Израильская». Рю Израиль. «И возвратился в Иерусалим». Рю Иерусалим. Вот оно.
Бизо вытащил сотовый телефон и набрал номер.
— Jean, c'est moi.[39]Ты не поверишь, но…
— Значит, это все, что нам пока известно, сэр, — произнес Уикенден, подходя вместе с Коэном к светлой деревянной двери, на которой было написано «Отдел консервации».
Справа от нее висела черная металлическая коробка со светящимися огоньками и длинной узкой прорезью. Коэн толкнул дверь.
— А разве здесь нет замка? — удивленно спросил Уикенден.
— Есть, но…
— …он работает от электричества. Я понял. Тогда почему при отключении электричества двери не остаются запертыми? Так было бы логичней.
— Противопожарные правила. Это, извините за выражение, такой геморрой.
— Охотно извиняю.
Они вошли в отдел консервации.
Там были такие же высокие потолки, как и во всей галерее. На стенах, отделанных золотистыми деревянными панелями, висели картины. Слева тянулся ряд окон. В глубине помещения виднелась дверь с табличкой «Технические средства». На полу стояли огромные мольберты с картинами, но находящийся в центре был пуст. На полу рядом с ним валялся деревянный подрамник с остатками вырезанного холста.
— Здесь как раз… — начал Коэн.
— Я понял, — прервал его Уикенден, кивая в сторону пустого мольберта, вокруг которого стояли три высоких стула.
Он медленно обошел помещение и молча остановился посередине. Энергично теребя трубку в кармане пальто, инспектор обвел взглядом стены, задерживаясь на каждом попадавшем в поле зрения предмете. Дыхание его замедлилось, длинные усы шевелились при каждом вздохе.
— А там что? — спросил Уикенден, указывая на дверь с табличкой «Технические средства».
— Вообще-то это… — начал Коэн, почесав голову.
— Я вижу, что написано на двери. А поподробнее можно?
— Здесь находится оборудование, которое используется отделом консервации, — послышался голос Элизабет ван дер Меер, входящей в комнату. — Мне бы хотелось присутствовать при осмотре.
— Буду только рад, мадам.
— Я сама вам все покажу.
Ван дер Меер провела Уикендена в темное помещение научно-технической базы. Коэн и полицейский зажгли фонарики, и в их свете стали видны компьютеры, шкафы для хранения документов, микроскопы, мольберты и какое-то оборудование, по виду больше подходящее для стоматологического кабинета.
— Рентгенографический аппарат, ультрафиолетовая лампа, инфракрасный излучатель, микроскопы, оборудование для химических анализов… Короче, все, что мы используем для экспертизы произведений искусства с целью их сохранения. Здесь оборудования на несколько тысяч фунтов, но, судя по всему, оно в полной сохранности.
Когда они вышли из помещения, Уикенден спросил:
— Меня весьма озадачивает, что здесь так много соблазнов.
— Чего?
— Соблазнов, мисс ван Дейк.
— Ван дер Меер.
— Ну да. Я так называю ценные предметы, которые лежат на виду. Ну например, золотое кольцо на тумбочке у кровати. Или пачка пятидесятифунтовых купюр, перетянутая резинкой и положенная в холодильник.
— Сюда же можно отнести и картину на мольберте в незапертой комнате.
— Совершенно верно, мадам. А также сотни картин на стенах галереи, которые с легкостью могли быть украдены. Если вор не зарится на все подряд, значит, у него есть определенная цель. Такой вор сосредоточен, практичен, умен, осмотрителен, выдержан и не оставляет улик. В совокупности эти качества существенно сужают круг подозреваемых. Много ли вы знаете людей, обладающих всеми вышеупомянутыми свойствами? Среди моих знакомых таких практически нет. Да и сам я не могу похвастаться подобным набором.
— Я вас внимательно слушаю, инспектор, — сказала ван дер Меер, провожая посетителей к выходу.
— Это заказное ограбление, иначе воры унесли бы гораздо больше. И заказчик знал о вашем приобретении. Вероятно, у него были сообщники в музее.
— Что? Осторожнее, инспектор. Не заставляйте меня подозревать своих сотрудников. Почему вы считаете, что у воров здесь были сообщники?
— Не могу сказать, что абсолютно в этом уверен. Но ведь воры знали, что картина находится в отделе консервации.
— Об этом все знали.
— Почему, мадам?
— Потому что я упомянула об этом на вчерашней пресс-конференции.
— Ах вот как.
Уикенден продолжал идти, не поднимая глаз от пола. После долгой паузы он произнес:
— Я же сказал, что абсолютной уверенности у меня нет…
Они пошли по коридору, ведущему в щитовую. Свет фонариков разгонял темноту. Уикенден внимательно смотрел на пол и стены. Около осколков стекла он остановился. Слева находилось разбитое окно.
— Мы пришли, — сообщил Коэн, открывая металлическую дверь щитовой.
Однако Уикенден продолжал топтаться рядом с разбитым окном.
— Одну минуточку, — пробормотал он.
Ван дер Меер попыталась проследить за его взглядом, но так и не поняла, что привлекло внимание инспектора.
— Вор или воры знали, что делали, — продолжал он бормотать себе под нос.
— Что там такое? — спросила Элизабет, по-прежнему недоумевая, чем так заинтересовался Уикенден.
— Посмотрите на стекло, оставшееся в раме, — произнес инспектор, указывая на тонкую вертикальную линию, прочерченную на уцелевшем стекле, и объявил, со смешком проведя пальцем в воздухе волнообразную кривую: — Стеклорез. Смотрите под ноги, мисс ван Дамм.
Присев на корточки, Уикенден стал перебирать осколки. Потом посмотрел на другие окна и снова перевел взгляд на пол.
