Угробив на обмыв сего знаменательного события все запасы сэкономленного на дрозофилах медицинского спирта, Коротков в очередной раз задался традиционным для русского интеллигента вопросом: что делать? Страну уже вовсю сотрясала перестройка, многочисленные НИИ лопались, как мыльные пузыри, и по количеству никому не нужных кандидатов и докторов наук мы так же уверенно вышли на первое место в мире, как некогда – по их подготовке.
К тому времени мы с Димой уже были знакомы больше двух лет – занимались в одной секции дзюдо, и предложение перейти на службу в органы он получил именно от меня. Мне как раз позвонил Вася Смолин – однокашник по Академии МВД – работавший в экспертно-криминалистическом отделе главка и только что назначенный начальником одной из лабораторий. Он подыскивал себе парня со знанием компьютера, которые тогда еще только появлялись у нас, и для обслуживания этой диковинной техники согласен был взять человека даже с «гражданки» – лишь бы у того голова работала. Васька поинтересовался, нет ли у меня в этом плане кого на примете, и я сразу вспомнил про Короткова. Весь свой опус – начиная от обсчета статистических данных и кончая текстом – Дима сделал на машине, так что вполне мог считаться достойным кандидатом. Оставалось свести их со Смолиным.
И вот я толкаю дверь, ведущую в один из кабинетов дактилоскопической лаборатории экспертно-криминалистического Управления ГУВД Санкт-Петербурга.
– Ну, Павел, наконец-то! А я уж думал, что опять не сможешь приехать. Ты очень удачно попал. Валера Старостин после суток сегодня, а Леша Шерстюков еще с утра на осмотр места происшествия укатил. Так что я пока один, и мы с тобой сможем спокойно переговорить. Проходи и присаживайся – через три минуты закончу и буду в твоем распоряжении.
Во время этого короткого монолога Коротков деловито осыпает каким-то порошком рукоятку пистолета, лежавшего перед ним на газете.
Я, конечно, не эксперт, но что-то не припоминаю, честно говоря, чтобы на пистолете когда-нибудь находили отпечатки пальцев. В кино – да, сколько угодно, а на практике – крайне редко. Там ведь на рукоятке поверхность рифленая, а все металлические части покрыты тонким слоем оружейного масла – откуда ж пальчикам взяться?
Но работа есть работа, поэтому я тихонечко присаживаюсь в углу, на свое обычное место, и с молчаливым интересом продолжаю наблюдать за Димкиными манипуляциями. Тот отточенными движениями смахивает кисточкой излишки порошка, некоторое время вертит пистолет под лампой, рассматривая его под различными углами, а затем безнадежно машет рукой.
– Нету тут ни хрена – все в масле. А я что вам говорил?
– Ну, рассказывай, как жизнь? – обращается Коротков ко мне с традиционным вопросом. – Кстати, кофе будешь?
– Да разве ж это жизнь. – отвечаю я столь же традиционной фразой. – А кофе буду. Хотя предпочел бы пиво.
– Я тоже, но извини – рабочий день в разгаре, а у нас новый начальник. Немного погодя он, конечно, привыкнет, но пока лучше не нарываться.
– Это у тебя рабочий день, а я в отпуске.
– Счастливый…
За разговором Дима запирает пистолет в сейф, втыкает в розетку видавший виды электрочайник, а затем достает из ящика письменного стола банку растворимого кофе, початую пачку сахара и две кружки.
– Что там у тебя стряслось?
Лично у меня, как известно уважаемому читателю, ничего особенного не стряслось – пока, во всяком случае. А вот с Людмилиными проблемами я Короткова вкратце знакомлю. Тот слушает внимательно, не перебивая, а когда я, наконец, умолкаю, осторожно интересуется:
– Хорошо – допустим, что он не виноват. А от меня-то ты чего хочешь?
– Если честно, Дим, то не знаю. Все упирается в этот проклятый кровавый отпечаток: откуда он там взялся? На сегодняшний день у меня на этот счет две версии. Первая – ты уж извини! – экспертная ошибка, а вторая – Власов действительно был там, но уже после убийства. Может, у тебя есть еще какие-либо идеи, чтобы объяснить это чудесное явление?
– Павел, ты забываешь, что я – материалист.
– Я тоже в чертей не верую, а посему… Негромкий щелчок электрочайника прерывает мой монолог.
Некоторое время мы сосредоточенно занимаемся приготовлением кофе, рассыпая по кружкам порошок и сахарный песок с помощью рукоятки одноразовой пластмассовой вилки, стараясь при этом не запачкать стол и брюки. Ювелирная работа, между прочим! Покончив с ней, мы делаем по глотку, и я возвращаюсь к начатой теме.
– Так вот: мне как раз материалистическое объяснение и нужно. Если человека во время убийства в квартире не было, то ведь как-то его след должен был появиться? Если, конечно, ты экспертную ошибку категорически отвергаешь.
– След могли, например, скопировать, – пожимает плечами Коротков.
– Во! Я как раз про это и хотел тебя спросить. Мне Удальцов сказал, что у Конан-Дойля в рассказах про Шерлока Холмса есть нечто подобное. Там, насколько он запомнил, палец оставили на сургуче, а потом воском.
– Павел, можешь не продолжать! – с радостной улыбкой перебивает меня мой друг. – Рассказ называется «Подрядчик из Норвуда», палец действительно был оттиснут на сургуче и откопирован воском. Мы в следственной школе на курсах переподготовки этот рассказ подробно разбирали и даже похожий эксперимент ставили. Авторитетно заявляю: полная чепуха.
– Почему?
– Папиллярный рисунок слишком тонок для столь грубых материалов. Как бы это объяснить, чтоб тебе понятнее стало. Ну, это примерно, как малярной кистью пытаться изобразить сверкающую на солнце паутину. Не получится – нужна гораздо более тонкая кисточка. Так и в случае папиллярного узора. Но в принципе, след пальца скопировать можно.
– Как?!
– Да очень просто.
Димка достает из стола два предметных стекла.
– Вот смотри! На одном стекле. – Коротков трет большим пальцем у себя за ухом, а затем прикладывает его к одному из стеклышек, – .я оставляю свой отпечаток. Теперь берем обычную стирательную резинку. аккуратненько прижимаем. и так же аккуратненько. наносим скопированный след на второе стекло – как печатью. Готово! Видно, естественно, не очень, но порошком проявится. Чтобы не быть голословным. беру порошочек. кисточку. Вот так. Ну, что?! Как видишь, на втором стекле тоже имеется отпечаток моего пальца, хотя я лично к этому стеклу даже не притрагивался. След не такой четкий, разумеется, но вполне пригодный для идентификации личности. Нам этот фокус еще в следственной школе показывали, на переподготовке. Между прочим, если вместо стирательной резинки взять какой-нибудь более подходящий материал – чуть помягче и чтоб впитывал лучше – то и отпечаток получится более качественным. Знаешь, как раньше мошенники печати с одного документа на другой переводили? Вареным яйцом.
– Да, но на двери-то след кровью оставлен. Его яйцом не переведешь. И потом: если это даже технически и возможно, то с чего переводить? С такого же следа?
