ними в сторону от их “жилища”. Отойдя достаточно от места сна остальных рабов, Инвар тихо объяснил мужчине, что надзиратели спят крепким сном и будут спать до утра, как минимум. Как только Инвар со спутниками покинут лагерь, Старший может разбудить всех остальных и дальше пусть они сами решают, что делать. Им дается шанс обрести свободу. Тот кивнул в ответ, мол, понял.
Пума привела найденных ею невдалеке двух привязанных к какому-то столбу лошадей, дрьузья сели на них по двое: Инвар с Пумой и Роман с Лисой и спешно покинули лагерь.
Первым делом они отправились в порт, где их ждал витанский корабль. Там и устроились в одной из кают, обсуждая свои дальнейшие действия. Им было, что обсудить.
Глава 27
Александра
Помимо сеансов у Шварца, я много занималась самостоятельно, пытаясь без чьей бы то ни было помощи установить связь с мужем. Борис Моисеевич дал мне несколько уроков, объяснил, в каком направлении мне двигаться и как начать, наконец, видеть нужные образы. И вот, этим вечером, уложив Алешку спать, я осталась одна в спальне, села в кресло и, войдя в медитацию, постаралась увидеть мужа.
Получилось не сразу, но вдруг я все же поймала образ: Инвар, Ромка, Лиса и Пума сидели на койках где-то… я не сразу поняла, где именно. Приглядевшись, я поняла, что это — каюта на корабле. Они что-то бурно обсуждали, но голосов я не слышала. Все, что я могла — это видеть любимые глаза, такие уставшие и измученные, но поблескивающие чем-то вроде радости или облегчения. Впрочем, связь сразу потерялась и я очнулась в своей комнате. Но я уже поняла, что мои друзья спасли Инвара и испытала огромное облегчение.
Вдруг раздался стук в дверь. Я открыла — на пороге комнаты стоял Петровский с магпереговорником в руке. Я впустила его к себе и Женя сказал:
— Инвара вытащили оттуда! Они все сейчас на корабле.
— Я знаю, — улыбнулась я.
— Получилось увидеть?
Я только кивнула.
— Они скоро вернутся? — спросила я с надеждой.
— Им нужно еще кое-что сделать. Но я надеюсь, что это недолго и тогда они вернутся.
— Что? — требовательно спросила я.
— Им нужно выйти на заказчика.
— Был заказчик?
— Да. Они сообщили, что Инвар слышал разговор при нападении. Кто-то нанял пиратов. Те получили заказ напасть на корабль и не оставлять никого в живых. Инвар спасся чудом.
— Ты… разговаривал с ним? — с замирающим сердцем спросила я.
— Нет, это Роман отправил мне сообщение. Пока с ними очень плохая связь.
— Понятно, — грустно ответила я.
— Ладно тебе, не грусти. Все самое страшное позади, поверь мне. Все будет хорошо.
— Надеюсь, вздохнула я.
Чтобы немного развеять меня, Женя предложил сходить на званый вечер у княгини. Это был не бал, потому что балов княгиня в это трудное для них время не давала. Но это был прием в честь прибывшей из одной из соседних стран делегации. Евгению, как крестнику княгини, прибыть на это мероприятие было желательно. Ну а мне, соответственно, как его невесте. Без особого желания я все же согласилась туда сходить.
На этот раз, в отличие от того, что я помнила со времен приезда во дворец Инессы, тут не было увеселительных мероприятий вроде танцев или спектаклей. Играла негромкая спокойная музыка по залу перемещались мужчины и женщины и негромко общались между собой. Я бесцельно болталась по залу с бокалом в руках, пока Евгений вел какие-то деловые разговоры с представителем управления внутренних дел из прибывшей делегации. Пока Инвар отсутствует, Жене пришлось ряд таких вопросов взять на себя.
Решив присесть в углу зала у небольшого столика, рядом с которым стояли три кресла, я увидела что одно из них занято… Виленой! Моя сестра смотрела на все происходящее с выражением вселенской тоски. Узнает или не узнает? Я решила рискнуть и подошла к свободному креслу.
— Не занято? Можно присесть?
— Да, конечно, — встрепенулась она.
— Я — Алиса, невеста господина Петровского, — сообщила я свою легенду.
— Меня зовут Вилена, я жена барона Степанцева.
— Мне кажется, вам тоже тут скучно, — честно сообщила я то, что увидела.
— И то правда, — усмехнулась девушка. — Обычно женщины сюда приходят пококетничать с мужчинами, потанцевать с ними или посплетничать в узком женском кругу. Но я не люблю всего этого. Хотя нет, танцевать я люблю, но сегодняшний вечер явно не танцевальный. К тому же мне хотелось бы танцевать с мужем, а он опять занят своими разговорами. Он сказал, что ему обязательно нужно обсудить новые таможенные пошлины с министром экономики. Так что сижу я тут одна…
— Ну теперь не одна, я готова составить вам компанию.
— Это очень радует, — улыбнулась Вилена. — Знаете, вы мне кое-кого напоминаете.
— Кого же? — удивилась я.
— Мою сестру, Александру.
Я даже вздрогнула. Неужели, все же узнала.
— Нет. она, конечно, внешне была совсем другая — полненькая, темноволосая, очень жизнерадостная. Но что-то есть в вас такое… неуловимое, что вдруг напомнило мне о ней.
— Была? — уточнила я. — Простите, наверное, я лезу не в свое дело, но с ней что-то случилось?
— Да, она погибла, — грустно ответила мне девушка. — Но это давно было, восемь лет назад. Только я до сих пор не могу себе простить, как обращалась с ней.
В глазах девушки показались слезы, и она вдруг быстро заговорила:
— Понимаете, она другая была. Мы с ней совсем не похожи… были. Она была очень оптимистична, никогда не унывала. И добрая. Мне мама запрещала сладости, а Саша, она притаскивала мне конфеты втихушку, представляете? Еще я очень ей завидовала, что ей ничего не запрещали и не заставляли учиться. Это только потом, когда повзрослела, я, наконец, поняла, что на самом деле обо мне заботились, а на нее моей матери было наплевать. Она ведь мне только по отцу родная была, ее мама умерла очень давно и отец женился на моей матери.
Вилена достала из-за рукава изящный платочек и, аккуратно промакивая глаза, чтобы не смыть косметику, вытерла слезы.
— Никогда себе не прощу! — вдруг резко сказала она.
— Чего? — удивилась я.
— Понимаете, я только потом узнала, что Сашу практически в бессознательном состоянии выдали замуж, даже не спросив ее мнения. Она ехала в дом своего будущего мужа и по дороге на них напали, убили всех, кто там был. И… Сашу… тоже, — всхлипнула моя сестра.
— Но чем вы могли помешать? Сколько вам лет тогда было?
— Пятнадцать.
— Совсем же ребенок. Кто бы вас послушал, что бы вы сделали?
— Не знаю! Но надо
