— вновь расплакалась мать, прикрывая искажённое душевной мукой за сына лицо платком. — Неужели его не спасти?
— Увы, холод почти убил его, — заверил их лекарь.
— Не холод, а тот, кто бросил его умирать! — зло возразил ему магистр.
Крас лишь печально кивнул и вернулся в комнату умирающего.
— Это тот шут-доходяга, который бросил ему вызов. Он из Экта. Закр да Агирэ, советник по закону, — вмешался в их разговор брат несчастного Мар.
— Кто? Этот сопляк да Агирэ! Почему я об этом узнаю только сейчас?! — грозно набросился на сына ищущий виноватого магистр.
— Он боялся, что ты запретишь схватку или постараешься всё решить миром. Они условились встретиться у «Трёх берёз». Он взял с собой семерых стражей, и я был уверен, что Луд накажет того доходягу, — пытался оправдаться командир стражи.
— Поэтому я и поставил его главой стражи. Всё для того, чтобы стражи уберегли его от глупостей! А теперь? Что теперь?! — страстный гнев магистра сменился печалью отчаяния. — Ты виноват в том, что не сообщил мне об этом! Теперь пойдёшь к «Трём берёзам» и даже в сам Экт и выяснишь что произошло. Я должен знать правду перед тем как что-то предпринять!
— Если в этом повинен один из да Агирэ, мы должны отомстить, — уверенно заявил другой сын магистра, советник по закону Норге да Огрос.
— Пока я глава нашей семьи и магистр этого города, лишь мне решать, как мы поступим, — не терпящим возражений тоном осадил его Паш. — Мар должен разузнать всё.
— Как скажешь отец, — кивнул Мар, уцепившись за возможность смягчить гнев отца и отомстить за смерть брата. — Я отправлюсь немедленно.
Ещё не успели закрыться за ним двери, как вышедший в гостиную лекарь известил семью о смерти Луда. Женщины плакали, мужчины старались их утешить. Но даже старый Паш не смог сдержать навернувшихся на его полные бессильной растерянности глаза слёз и спешно, желая скрыть свою слабость, выбежал вслед за Маром во двор.
Злая судьба рорских узников
Злая судьба рорских узников
Рор. Агрия. День четвёртый
Свет проник через маленькое, узкое, да к тому же перекрытое железными прутьями оконце и слегка осветил серые стены, крытый грязной соломой пол и скрючившихся на нём узников. После того как заскрипела ведущая в подземелье дверь, в соседних клетках стало шумно. Время кормить обречённых. Это не было проявлением великодушия или слабостью магистрата, лишь малая забота о тех, кто должен развлечь толпу. Их приговорили к смерти или увечью на городской площади и умереть с голоду они не смели. Однако, по приказу оскорблённого судьи, наёмнику Росу позволили и голодную смерть. Их клетку раздававший осуждённым словно скоту хлеб и воду слуга осчастливил краюхой хлеба и большой кружкой воды. Селянин, как и ещё несколько узников в соседних клетках, получил свой скудный завтрак, а тяжёлая железная дверь, что вела в подземелье, протяжно простонав давно не смазанными петлями, закрылась. Страж провернул ключ в замочной скважине и ушёл прочь вслед за слугой.
— Бери, бери, хватит на двоих, — после того как поел сам, протянул наёмнику кусок чёрствого хлеба и кружку с водой Унас.
— Благодарю. Признаться по чести, не хотелось драться из-за такого, — кивнул Рос, принимаясь за чужой завтрак.
— Драться?! — недоумённо посмотрел на него селянин.
— Да шучу. Что нам с тобой делить?! — горько усмехнулся простодушному Унасу наёмник. — Через несколько дней нам обоим руки будут рубить. Хотя тебе повезло больше, одна-то у тебя останется. А я бы предпочёл судьбу того потерянного на виселице, у меня-то и ног не будет. Смерть для меня теперь — спасение.
— Не понимаю, как такое возможно?! Я до сих пор не верю, что в городе вместо справедливого суда правит мелочная злоба достойных горожан! — искренне возмущался селянин.
— Парень, ты вообще где бывал-то кроме Рора и своего села? — поинтересовался Рос.
— Больше нигде, да и в городе всего несколько раз. Но что с того? — поёжился Унас.
Сидеть на грязной, вонючей соломе было уже не так противно, но к холоду подземелья привыкнуть оказалось сложнее. Даже ведро в углу их клетки, куда им приходилось справлять нужду, а опорожняли его не часто, не доставляло осуждённым таких неудобств, как холод. Наверняка зимой узники тут замерзали ещё до суда, если даже весной, после оттепели, так сложно согреться. На тяготы обречённых было плевать и богам. Хотя нет, Вир наверняка рад новым жертвам своих интриг.
— А то! Я за свою жизнь успел весь север обойти и на юге побывать. Даже в Дувре гостил несколько раз, — похвастался воин.
— Да ну?! А правда, что он такой огромный как сотня Роров? А что девушки там сплошь красавицы? Работы там говорят столько, что не переделать и за сотню лет. А на Турнире был? — засыпал вопросами наёмника Унас. — Я вот мечтаю там побывать.
— Ха-ха! Да погоди ты! Город и правда огромный, может и не сотня, но с десяток таких точно. В ущелье стоит, в долине, и постоянно увеличивается. Уже всю долину захватил и всё ему мало. На Турнире был, такое не забыть! — обстоятельно отвечал ему тот. — Девки там разные, как и везде, есть красавицы, но и уродин хватает. Работ конечно немало, да только и платят немного. Слишком много работяг приходят, поверив в сказки о щедрых дуврцах. Ну да ничего, побываешь ещё там. С одной рукой даже работать сможешь, хотя бы в пол силы.
— Не, для выступлений мне обе руки нужны и никак иначе, — уверенно возразил селянин.
— Палач слушать не станет, топором махнёт, и вся недолга, — допил воду Рос и поставил кружку на пол, у самой решётки. — Для выступлений?
— Ага! Для них, для цирка! Я у нас в селе всю зиму тренировался. Артист из меня конечно пока так себе, но я стараюсь. Вот и когда в городе цирк застал, попросил силача показать мне хоть как он
