— Только утром? И сразу примчалась? — В глазах Пола появился какой-то новый свет. — Боже, значит, Стивен был прав?
Марша изумленно смотрела на него. Тигедон отпустил ее и смущенно отвел глаза:
— Стивен, кажется, считает…
— Что?
— Что ты любишь меня, — выдохнул Пол.
У Марши перехватило дыхание. Но он и не настаивал на подтверждении, только быстро продолжил:
— Он сказал, что ты попытаешься меня отговорить. А если не сможешь, то поедешь со мной. В это трудно было поверить. Ведь ты же сама говорила, что ненавидишь… — он наконец взглянул на девушку, — как ты их назвала… публичные зрелища.
— Но если бы ты не согласился… — Марша с трудом верила своим ушам. — Вот почему ты сразу капитулировал?
Пол крепко схватил ее за руки.
— Ну как ты не понимаешь? Это был самый трудный разговор в моей жизни. Самая большая ставка.
Марша немного напряглась, вспомнив ту болезненную сцену.
— Вы… хороший актер, мистер Тигедон.
— А как иначе я мог проверить, действительно ли тебе… небезразличен. И потом… Я боялся, что если прикоснусь к тебе… то у тебя не будет выбора.
У меня уже давно нет выбора, призналась себе Марша.
— Но теперь все кончилось. Агенты говорят, что вся группа арестована, и мне больше ничего не угрожает. А ты плачешь, детка…
Марша поняла, что он услышал ее молчаливое признание гораздо яснее, чем если бы она выкрикнула его во весь голос.
— Мне нет оправданий. Все, что я могу сделать, — это попросить тебя понять. И простить меня.
Они стояли возле дверцы роскошного лимузина, и больше всего на свете ей хотелось сейчас броситься в его объятия. Но Пол не торопил ее. Он хрипло сказал:
— Я люблю тебя, Марша. Но решать тебе. Нас ждут на приеме. Это мир, в котором я живу. Мы идем? Или поворачиваем обратно?
Марша побледнела. Пол спрашивал не просто о вечере. Он ждал ответа на вопрос: сможет ли она принять его мир?
И в этот момент она вдруг поняла, что все эти годы лелеяла свои душевные раны, растравляя их, вместо того чтобы дать им затянуться. Теперь у нее появилась такая возможность. Пол знает, что такое настоящая дружба. Он признал чужого ребенка, чтобы спасти честь друга, не держал зла на человека, отравившего ему жизнь. Ему приходилось чувствовать себя гадким утенком, который никогда не превратится в прекрасного лебедя. Полу Тигедону можно верить.
Марша смахнула последние слезы и улыбнулась.
— Мы идем.
