Когъёку замерла, прислушиваясь к себе и полностью окунаясь в чувство материнства.
— Милая, что-то не так? — Синдбад тут же насторожился, мгновенно улавливая изменения в настроении жены.
Молча покачав головой, Когъёку взяла его руку и прижала к своему животу. Ребенок внутри, будто почувствовав присутствие отца, толкнулся чуть сильнее. Синдбад расплылся в счастливой улыбке.
— Что такое? Что такое? — Бадр тут же принялся подпрыгивать и теребить отца за руку.
— Твоя сестренка у мамы в животе впервые пошевелилась, — сообщил ему Синдбад.
Бадр прижал обе ладошки к животу Когъёку и, почувствовав вместе с ней очередной толчок, радостно воскликнул:
— Нет, еще несколько месяцев, — мягко ответила Когъёку.
— Скорей бы. — Бадр заерзал на кровати. — Я буду с ней играть и катать на спине. И еще покажу свое тайное место в джунглях.
В этот миг на глаза Когъёку навернулись слезы. Как же чудесно родить желанного ребенка! Как чудесно, когда ты знаешь, что тебя будут любить.
Синдбад тут же привлек ее к себе и ласково погладил по волосам.
— Мама, я тебя толкнул? — Бадр всполошился и тоже начал хныкать.
— Нет. Нет. — Когъёку улыбнулась. — Это от счастья.
И она действительно чувствовала себя в этот миг самой счастливой женщиной на свете.
Бонус. Другая жизнь советника
Комната тонула в теплом золотистом мареве. Предметы казались зыбкими, чуть размытыми, отчего мир терял привычные Джафару резкие очертания и становился мягче, уютнее.
Джафар всегда считал свечи Ясмин особенными, хотя никогда ей об этом не говорил. Вроде бы обычные кусочки воска с ниткой, но их свет изменял все вокруг. Возможно потому, что даже в самую маленькую свечку Ясмин вкладывала душу и частичку тепла своего сердца. Джафар иногда наблюдал, как она работает: сосредоточенно, старательно, аккуратно. Тонкие пальчики осторожно разминают воск, придают ему форму, с тщанием и любовью создают маленькие шедевры.
Пожалуй, именно это и привлекло Джафара в Ясмин. То, что она готова делиться любовью с другими. Ее нежность была для него живительным бальзамом. Рядом с ней он мог отдохнуть от повседневных забот, расслабиться. Не думая о том, где Син потерял отчет о расходах за месяц, как разнять дерущихся Шарркана и Ямурайху, чем успокоить отвергнутых ухажеров Писти, и прочее, прочее… Иногда обязанности первого советника короля доводили Джафара до белого каленья, он понимал — еще чуть-чуть, и он кого-нибудь убьет. По-настоящему. Тогда он шел к Ясмин. Она могла успокоить его внутреннего зверя, иногда просто ласково погладив Джафара по взъерошенным волосам. А иногда позволяя ему грубо овладеть ею прямо на полу, выплеснув свою злость.
Она все ему позволяла. Безропотно, покорно принимая его любым. Ничего не требовала и все прощала. Такая хрупкая, беззащитная, ранимая… И в глубине души Джафар понимал, что его привлекает в Ясмин не только ее доброта и любовь. Его привлекает ломкая красота бабочки однодневки. Ему нравится, насколько сильно она зависит от него. Точно маленький зверек.
Осознавая это, Джафар чувствовал себя последней скотиной и зарекался приходить в белый домик под сенью магнолий. Но после очередного тяжелого дня ноги сами приводили его сюда. Ясмин зажигала свечи, он клал голову ей на колени и вдыхал аромат лаванды…
Но сегодня что-то было не так.
В грациозных движениях Ясмин чувствовалось напряжение, и огоньки свечей, вторя своей хозяйке, испуганно трепетали. Джафар всегда замечал малейшие изменения в поведении окружающих, убийц учат быть наблюдательными. Вот Ясмин разливает чай, ее рука, сжимающая фарфоровый чайничек чуть дрожит. Вот она прижимает ладонь к животу и на мгновение замирает, а затем бросает украдкой затравленный взгляд на Джафара. Глупышка, думает, он слепой? Но даже если бы он был слеп, он не мог не ощутить ее тревогу. Чувствовать неосязаемое и невидимое убийц тоже учат.
Джафар отставил пялу с недопитым чаем и поманил Ясмин к себе. Она подошла с неохотой, которую никто, кроме Джафара не заметил бы. Он потянул ее за руку, усадил к себе на колени и легко провел кончиками пальцев по ее щеке. Она вздрогнула, и не от смущения. Это был страх.
«Она боится меня? С чего бы?»
Ясмин видела худшие стороны синдрийского великого визиря и никогда не выказывала страха. А теперь она боится. Почему?
Джафар не собирался ходить вокруг да около.
— Ясмин, что случилось? — прямо спросил он. — Если у тебя какие-то проблемы, говори смело. Я помогу.
Она быстро-быстро замотала головой, так что длинные серьги в ее ушах сверкнули и золотые блики отразились в темно-вишневых глазах.
— Нет, нет, мой господин. Все хорошо.
Джафар нахмурился.
— Ты же знаешь, я не терплю, когда мне лгут.
Ясмин потупилась, ее ладони легли на живот, словно защищая. В этот миг Джафар все понял.
— Ты ждешь ребенка, — тяжело обронил он.
Ясмин низко опустила голову и некоторое время молчала. Джафар взял ее за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза и увидел на черных ресницах бисеринки слез.
— Ясмин, помнишь, что я говорил тебе о детях, — медленно и четко произнес он, удерживая ее взгляд. — Я не хочу детей. Не от тебя, не от кого-либо еще. Это было одним из условий наших отношений.
Слеза скатилась по ее щеке, но Ясмин не стала рыдать, только судорожно вздохнула. Она никогда не повышала голос, зная, что Джафар ненавидит громкие звуки и особенно женские истерики.
— Пожалуйста, мой господин, позвольте мне оставить ребенка, — очень тихо проговорила она. — Я помню про наш уговор. Но мне так хочется иметь ребеночка. Я ни о чем не буду вас просить, клянусь. Я буду сама растить его и никому не скажу, кто его отец.
«Святая простота, а если он уродится моей точной копией?»
Джафар убрал руку от лица Ясмин и заговорил спокойно, даже ласково.
— Пойми, я выдвинул такие условия не по своей прихоти. Я хочу тебя защитить. Иметь от меня ребенка — опасно. Ты ведь знаешь кто я, у меня достаточно врагов. Ребенок будет моей слабостью. Разве ты хочешь, чтобы в один прекрасный день его украли и сделали заложником?
Джафар говорил здраво и логично, он хотел убедить Ясмин, не прибегая к силе. Но женщины далеко не всегда прислушиваются к разумным доводам.
Ясмин сцепила руки на животе, на ее лице появилось упрямое, даже вызывающее выражение, какого Джафар никак не ожидал от такой кроткой мышки.
— Но разве я тоже не являюсь вашей слабостью? — спросила она. — Ведь и меня могут использовать против вас. Я думаю, вы немного преувеличиваете опасность.
