военной верхушкой и официальными властями, не пожелала расставаться с оружием. Она и стала основой, на которой был сформирован аппарат подавления, или защиты законов,— полицейских органов. Власти, таким образом, убили двух зайцев: предоставили почетную работу наиболее преданной им части самурайства, подкрепив преданность разрешением и впредь носить главный символ самураев — боевое оружие, и пополнили ряды полиции «хорошо подготовленными» кадрами, которые по традиции пользовались «уважением» простого народа. Так и повелось в Японии, полицейский — уважаемая фигура, к нему относятся с почтением, но вместе с тем между полицией и населением сохраняется определенная дистанция.
Другая часть самурайства, наиболее слабая в моральном и материальном отношениях, пошла по иному пути — она пополнила ряды преступного мира, привнеся в него некоторые элементы самурайского «кодекса чести». Об этом и напомнил недавно в своем хвастливом заявлении один из главарей шайки «якудза» в крупном портово-промышленном городе Тихоокеанского побережья Японии Кобэ: «Мы цветы лотоса в грязном пруду. Мы ценой своей жизни соблюдаем наш кодекс чести».
Японская мафия вездесуща. За свою историю она разработала безотказно действующую систему, позволяющую обходить законы и полицейский надзор. Под ее неусыпным контролем всякие преследуемые законом действия — от шулерства на бегах до банковских операций, от прибыльных азартных игр до порнографии и проституции. В любом случае на сегодня «якудза» чувствуют себя полновластными хозяевами более чем 27 тысяч подобных «предприятий».
В Японии закон запрещает азартные игры и китайскую игру маджан. Ежегодно полиция производит до 10 тысяч арестов среди злостных игроков и картежников. (Игра идет по-крупному, ставки иногда доходят до ста миллионов иен.) Однако, несмотря на преследования и аресты, количество очагов азарта не сокращается. Да и сами аресты, видимо, фикция, так как буквально через несколько часов арестованные нарушители чудесным образом оказываются на свободе.
В конце 50-х годов в Японии повели решительную борьбу с проституцией. Публичные дома закрыли, а персоналу было предложено включиться в трудовой процесс. Именно тогда у «якудза» появился новый источник доходов — «турецкие бани» с обязательными «массажистками».
Кварталы развлечений простираются в Токио на десятки квадратных километров. Бывает так, что в одном здании скучено по нескольку увеселительных заведений. Подвалы тоже забиты развлекающимися.
Все этц заведения используются с одной целью — выкачать из гостей как можно больше денег. Условия «работы» строго регламентированы. До часу ночи клиента вынуждают пить спиртное, так как без разрешения хозяйки бара,или кабаре обслуживающий персонал не имеет права покинуть рабочее место (а именно умело подобранный «персонал» и привлекает сюда денежного посетителя). Затем уважаемый гость, желающий ближе познакомиться с приглянувшейся ему «хостес» (так называют девушек, работающих в такого рода заведениях), должен в одиночку покинуть бар, оставив задаток минимум в 50 тысяч иен и деньги на оплату уже приготовленного для него номера в гостинице.
Прожигатели жизни совершают обход баров, согласно установленному ритуалу «хасиго», что буквально означает «взбираться по лестнице»: постепенно напиваться до положения риз. И здесь хозяевами являются «якудза», которые наживаются буквально на всем. Но главный источник их дохода — наркотические средства, в обиходе называемые «маяку».
В Японию наркотики поступают контрабандой из Южной Кореи, Гонконга и ,с Филиппин. Небольшая доза даже наиболее слабых наркотиков имеет первоначальную стоимость от 50 до 80 тысяч иен. Попав в руки «якудза», цена подскакивает уже в три-четыре раза, так что бизнесмены-перекупщики приобретают «маяку» втридорога, а уж потребитель платит за наркотические средства баснословные суммы. Активно торгуя наркотиками, «якудза» пытаются делать хорошую мину при плохой игре: дескать, они тут ни при чем, они даже категорически против «маяку». Цинизм «якудза» не знает границ: в свое время Таока даже учредил в Иокогаме «Лигу по пресечению торговли наркотиками», в состав которой его усилиями вошли уважаемые в обществе люди— депутаты парламента, писатели, режиссеры, профессора университетов. Поразительно, но приглашение Таоки было всеми ими принято. По-видимому, ни принадлежность к «якудза», ни связь с ними не считается в Японии позором.
Такого рода рекламу «якудза» откровенно поощряют. Но стоит какой-нибудь газете или журналу, набравшись мужества, сообщить об истинных проделках мафии — реакция иная. Как-то один из корреспондентов крупнейшей японской газеты «Иомиури» позволил себе назвать «якудза» ответственными за уголовные преступления в Японии. На следующий день разъяренные'защитники «чести «якудза» ворвались в редакцию и учинили разгром. Еще до прибытия полиции одиннадцать сотрудников газеты в тяжелом состоянии были срочно доставлены в больницу.
Когда я начал писать о японской мафии, то опасался, что повествование получится схематичным, лишенным живых подробностей: ведь лично мне с представителями «якудза» встречаться не приходилось. К тому же, несмотря на обилие материала, почему-то казалось: «якудза» — что-то нереальное, слишком «детективное». Однако, стоило заговорить о «якудза» с японскими коллегами-журналистами, как картина сразу же приобрела, увы, вполне конкретные очертания.
— ...Вы, наверное, неоднократно слышали, что в Японии по сравнению, например, с США очень мало обычных преступлений типа нападения . на улице и т. п.? — как-то сказал мне японский корреспондент в Москве.— Действительно, если в Вашингтоне после семи вечера вы вряд ли рискнете выйти и пешком прогуляться по улице (на автомобиле — куда ни шло), то в Токио можно довольно спокойно ходить даже поздно ночью. Так вот, как это ни парадоксально, но этим мы, японцы, в первую очередь обязаны не кому другому, как «якудза». Фактически каждый район, каждая улица, помимо официальных властей и организаций, находятся также в ведении какой-либо из гангстерских шаек. Эти банды заинтересованы в том, чтобы лишний раз не привлекать внимания полиции и общественности к подвластному им району. Поэтому «якудза» жестко контролируют и пресекают попытки не запланированных ими самими; так сказать, стихийных преступлений. Дело иногда доходит до того, что накануне какого-нибудь массового мероприятия — праздничного шествия, приема иностранных гостей и т. п. официальные власти вынуждены на тех или иных условиях договариваться с «якудза», заручаться их обещанием не нарушать в нужное время спокойствия района.
—- Вам «якудза» представляется чем-то нереальным,— заметил другой мой японский знакомый.— А вот мне, к сожалению, пришлось почти непосредственно с ними столкнуться. Несколько лет назад мой двоюродный брат организовал коммерческое дело. Взял в банке довольно крупную ссуду и сначала неплохо справлялся. Однако по складу характера он не бизнесмен, так что через год-два дело его лопнуло, фирма пошла с молотка. За несколько дней до аукциона к -брату внезапно пришли какие-то неизвестные и без всяких объяснений в угрожающей форме потребовали, чтобы
