Вышел, дошел до Хо-стрит. Пора, думаю, по пэтти[19]ударить. Успел дойти до магазина радиоприемников.
Потом удар.
Блин, никогда меня еще так не били. Под колено — и я грохнулся.
Потом еще раз. Успел перекатиться, так что попали не туда, куда целились. Но битой по крестцу тоже будь здоров: как будто автобус въехал. Пытаюсь отползти, а сам думаю: если мне так по голове вломят — все. Трясусь, думаю, конец мне пришел.
Потом вдруг какой-то шум, драка как будто. Пытаюсь встать — колено не дает. Чуть не выл от боли. Заполз в какую-то дверь, выглянул на улицу, а там Рамиз, Афтаб, Джавед, еще пара пацанов. Смотрю, наших больше, у всех нунчаки, арматура — серьезно подготовились. Один уже прилег, кровь из носу течет, трое других убегают.
Рамиз говорит:
— Встать сможешь?
— Нет. Блин, Рамиз, они бы меня замочили, точно. Вы за мной следили, что ли?
— Следили, Ники.
Он весь на взводе, дышит часто, и остальные тоже.
— Надо тебя увезти.
Кто-то из его братвы подогнал «Кавальер». Быстро снялись, сперва по Гринлиф, потом по Форест, к Рамизу домой.
Дома никого, его сестра только, классная девчонка, но мне в тот раз было не до нее. Внесли меня внутрь подождать, пока нога отойдет, а то я ее совсем не чувствовал. Как будто если отойдет, значит, все в порядке.
Положили меня на диван — а у меня сердце до сих пор бухает. Дали чаю и кодеин.
— Мы тут за тобой присматривали, — сказал Рамиз. — Ты к Энди ходил?
— Ну да.
— Они, видать, тоже за тобой следили. Ты лучше на этой неделе никуда не ходи. Они от тебя не отстанут.
— Теперь и от тебя тоже.
— Ничего, меня пацаны прикроют. Пару дней продержимся, а потом их всех разом прижмем.
— Хорошо бы. Блин, Рамиз, с меня теперь причитается.
— Да ладно. Я свои же деньги охраняю. Не забыл, что с тебя пять штук в пятницу?
— Нет конечно. О черт, болеть начало.
— Отходит понемногу. Значит, все нормально. Когда не болит — вот это проблема. А так поболит и перестанет.
Ни хрена себе теория.
Вэндсворт
Меня сперва посадили в Фелтем как несовершеннолетнего, а как двадцать один исполнилось, перевели в Брикстон. На пятый день пришла мама:
— Все, доигрался!
— Мам, не надо.
— Ты хоть понимаешь, что ты человека убил!
— Блин, мам, перестань.
— Без «блин»! Он, конечно, тоже хорош был: ни разу ничего для тебя не сделал… Но убивать-то за что, ты подумай!
Тут уж я засмеялся. Я в полиции две ночи не спал, тут пять ночей не спал, блевал каждый день, ничего в горло не шло. Так мало того что я человека убил и, может, пожизненно получу. Она еще решила, что я его убил, потому что он мне ничего хорошего не сделал!
— Господи, ну что ты говоришь!
— Курить будешь?
— Давай.
Она заплакала.
— Шарон хочет к тебе прийти, и Келли твоя с Дэнни. Все хотя-я-ят!
— Слушай, что, обязательно надо вот так вот, да? Это ты меня утешить пришла? Вообще, это я должен плакать, а не ты, это мне пожизненное светит!
На свидании ведь как? Столы стоят почти впритык, да еще ко мне как к убийце охранника приставили, он стоит и слушает. Не поговоришь нормально. Чувствую, у меня у самого глаза зачесались. Блин, еще не легче.
— За что ты его?
— Господи, мам, ну вышло так, понимаешь? Там уже куча мала пошла. Ты же газету читала, знаешь, как там было.
— Что там было? Я знаю, что ты человека убил. Как у тебя вообще нож оказался?
— Мам, у всех ножи есть.
Я устал уже объяснять, сил не было.
— Кого хочешь спроси: Джимми, Рамиза, Шерри — тебе все скажут.
Она успокоилась немножко, но тут же по новой разревелась. Опять на нее все уставились.
— Ну воровал ты. Ладно. Воруй, что с вас взять? Дрался, но ведь никогда же ничего такого!
Я глотнул кофе: может, не вырвет. Подождал, пока она вытрет слезы, и говорю:
— А если это несчастный случай был?
— Что?
— Несчастный случай. Тут адвокат приходил, говорит, можно попробовать. Если меня за непреднамеренное посадят — ничего?
Она поерзала в кресле, покурила, подумала и говорит:
— Это лучше, конечно. Несчастный случай, да? Господи, скажут тоже. Разве я тебя таким воспитывала? Ты посмотри — кругом ведь убивают!
К концу она уже подсохла и жаловалась, что квартплату все поднимают, что у Козлины денег нет на бензин и все прочее. Что за несчастный случай тоже срок дают, я ей не сказал: сама со временем узнает.
Глава одиннадцатая
В Азиатском центре — чума просто. Народу набилось полный зал. Мы даже не знали, сколько там. На технику безопасности наплевали, пускали без счета, только деньги собирали. Сначала играла индийская музыка, потом, когда начались танцы, включили раггу. Диджей был из Форест Гейт, в технике разбирался. Еду-питье смели просто, потом пошли экстази и ганджа. Крэка не было, хоть мы и обещали. Если народ нанюхается, от них потом неизвестно чего ждать, а нам и так проблем хватало. Рамиз с братвой ходили по залу, проверяли: кого с крэком накрыли — все, с ухом попрощался. И вообще, наш вечер, мы и толкаем.
Народу — полный зал.
За вход пятерка, из них четыре — благотворителям, но мы-то им обещали пятьсот человек, а все, что сверху, — все наше. Это значит, две штуки только на билетах, да еще от церковных комитетов еды-питья принесли, тут еще наварили.
Начали в семь. До восьми было тихо-мирно, одни родители, после восьми началось.
Все соседи пришли, из района народ подтянулся, из Биллета.
Я кручусь-верчусь, всем улыбаюсь:
— Здравствуйте, миссис Ахмед, мистер Донован, здравствуйте, мистер Мохаммед, здравствуйте, миссис Валентайн.
— Ники, молодец ты, что все организовал. И заработаете, наверно, хорошо, да?
— Надеюсь. Главное, детишкам поможем.
С этими поговорил, пошел к другим. Сам трясусь. Думаю: что дальше-то будет?
В девять все азиаточки ушли домой. Там некоторые — фотомодели просто, я некоторых еще в школе щупал, только без продолжения. Если с продолжением, надо до девяти укладываться.
Помахали нам ручкой:
— Пока, пока, пока. Все очень здорово, нам очень понравилось, и танцы, и музыка… Пока!
