заварен и здесь. Вздохнув, что придется искать другой способ подышать воздухом, я снов вышла во двор.
Действие нейролептика постепенно снижалось и мысли больше не исчезали бесследно.
Смутная догадка все время теребившая нервы стала яснее. Ну их эти крыши к лешему, есть у меня, чем заняться, кроме грустного глядения вниз.
Несколько лет назад, возвращаясь из университета, вернее, с пьянки по случаю окончания третьего курса университета, в парке возле фонаря я пыталась изобразить стриптиз и, как шутили потом подруги, от смущения, сквозь землю провалилась.
Они ясное дело, были уверены, что я сбежала. А вот я хорошо помню тот миг невесомости, тревоги и животного страха, после которого пришла в себя недалеко от парка, но в совсем другой части района.
Место я помнила отлично. Захотела бы забыть — не смогла. А что, если снова попробую нырнуть в этот тоннель? Ведь далеко меня не забросит. Наверное. И я, ускоряя шаг насколько могла, направилась к знакомому фонарю.
Парк звенел от гомона детских голосов, сквозь которые прорывались аккорды гитары и тонкий писк скрипки уличного музыканта.
Не самое подходящее время для таких дел, но откладывать на завтра не хотелось. Тем более, завтра смена на работе. Там меня тоже ждут неоднозначные дела.
И по дорожке уложенной фигурной плиткой, миновав ажурные кованые ворота, направилась вглубь парка.
За три года здесь мало что изменилось. Разве что деревья стали чуть выше, а все кусты вырубили. Прокручивая в голове воспоминания трехлетней давности, я медленно приближалась к месту произошедшей аномалии. Еще пара поворотов по извилистой дорожке и метров пятьдесят вперед.
Фонарь должен быть неподалеку. Я остановилась и осмотрелась. Здесь, он должен быть здесь.
Еще мгновение и десяток шагов в сторону, и перед моими глазами засиял тот самый строгий, без единого кованого украшения фонарь.
В его свете, как ни в чем ни бывало, играла с гироскутером стайка детей.
Кто говорил, что будет легко? И я села на скамейку. Почему бы не подождать, пока детвора не разбредется по домам. И голова заодно еще немного проветрится после галоперидола.
Прошло полчаса и фонарь засиял совсем ярким белым светом. Дети продолжали играть. Гироскутер им надоел и теперь он был забыт, сиротливо завалившись на бок в стороне. А дети разложили под фонарем картонку изображающую прилавок и бойко продавали друг другу подобранный мусор. Экономическая игра шла все бодрее и споров вызывала все больше. Гомон усиливался и я надеялась на скорое появление родителей, которые разберут детвору по домам.
Но родители не появлялись, а торговля фантиками продолжала набирать оборот. Ветер утих, небо покрылось рваными розово-сизыми облаками. Я лениво переводила взгляд с неба на землю и пыталась отыскать рябь в пространстве.
Но плитка была устойчива. Никаких колебаний воздуха и других аномалий. На мгновение даже показалось, что я ошиблась местом и нашла не тот фонарь.
Пока совсем не стемнело, я снова встала и прошлась по округе. Ошибки нет. Все правильно. Недалеко слева голубой домик биотуалета, а справа покатый склон. В тот раз окрестности выглядели точно также. Ну, разве что сейчас домик обрисован граффити, а тогда был совсем новым.
Голова все еще не освежилась и мысли хоть и текли быстрее, легче оттого не было. И я дала себе слово, никогда больше не принимать эту отраву. Да и любую другую тоже. Максимум — легкий транквилизатор. Слишком уж сильно эта химоза меня срубила.
Вернулась на скамейку и продолжила вяло смотреть перед собой. Дети продолжали бегать. А вот пространство… Пространство изменилось. Мелкая рябь всколыхнула плитку и снова сквозь колебания проступала земляная дорожка. Неухоженная и поросшая травой с мелким кустарником.
Как интересно! И я уставилась на маленькие ножки в разноцветных сандалиях, спокойно бегающих по фигурной плитке, словно и нет под ней никакого продолжения. Ни земляной тропинки, ни тоннеля.
«Может, и в самом деле нет никакого тоннеля», — пытаясь отогнать подступающий азарт осадила я себя. Мало ли что может привидеться в сумерках.
Миновал еще час и ночь окончательно накрыла парк своим темным капюшоном. Детвора уже давно разошлась по домам. И музыканта со скрипкой больше не слышно. Только отдельные аккорды гитары еще сотрясали пространство. Но и они постепенно затухали.
Я продолжала смотреть в одну точку. Что там говорил Василий? Я научусь их видеть? Очертания тоннеля и впрямь стали четче. Я еще раз пробежалась взглядом по тонким кустикам по ту сторону реальности и, встав со скамейки, сделала решительный шаг.
Пока вяло сидела и высматривала подробности, понимала, что это надо будет сделать. Надо и надо. Даже страшно не было. Но теперь все изменилось и по мере приближения к тоннелю, холодок тревоги вихрем зародившийся в животе все ближе и ближе подступал к горлу. И сердце билось быстрее, и руки ходуном ходили. То ли от страха, то ли от нейролептика, будь он неладен!
Не обращая внимания на смятение, я шаг за шагом приближалась к неизвестному. А перед глазами то и дело появлялся утерянный тапок. Вот где он теперь? А если застрял между мирами, мелькнула бредовая мысль. Или не такая уж и бредовая?
Пару десятков раз за последние секунды, хотелось отложить исследование тоннеля на потом, совсем потом. Но тогда нужно возвращаться домой.
А еще, не исследовав тоннель, я решительно не понимала о чем дальше вести разговор с пройдохой Василием. В том, что он пройдоха, скрытный и себе на уме, я уже не сомневалась. Эта мысль придала решимости и стоя на твердой плитке, закрыв глаза, я сделала шаг в пустоту.
И почти ничего не почувствовав фыркнула, что грош цена всем этим видениям. Тоже мне некромант, тоннель увидела, называется!
Но поток мыслей прервался в тот момент, когда я подняла голову и оглянулась по сторонам. Фонарь стоял в отдалении. И это был не тот фонарь! Тот строгий, без лишних ажурных украшений. На изготовление же этого фонаря, мастера не пожалели фантазии и взирал он в небо, держа на весу, замысловатую ажурную конструкцию.
Я снова завертелась на месте. Ни биотуалета, ни склона с горки к дороге. А если сделать несколько шагов, то выйду
