— Я хочу сказать, ты можешь двигаться в волокушах, но попробуй идти сама какое-то время, ладно? Это нагрузка на верблюдов, им понадобится больше воды, понимаешь, и моя сестра… — его голос затихает.
Что он хотел сказать? «Моя сестра ждет повода, чтобы убить тебя»?
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Я знаю, — кивает он.
Шагать сквозь песок пустыни оказывается самым трудным делом из всех, что я когда-либо делала. Мои лодыжки и икры горят от напряжения, дыхание становится сухим и горячим, пот пропитывает одежду. Но я двигаюсь вперед, чуть не крича от облегчения, когда наша группа преодолевает вершину дюны. Разумеется, я плетусь позади всех.
Меня весьма успокаивает, что одета я с большим вниманием к комфорту. Для моих похитителей важно, чтобы я добралась до места в целости и сохранности. Но остаться в этой пустыне одному было бы смертельно. Косме время от времени оборачивается посмотреть на меня, словно бы ожидая, что я сдалась или потеряла сознание посреди песка, и после каждого ее взгляда жизнь вскипает во мне, и я ставлю ногу впереди другой, выражая этим свой мрачный мятеж.
Пока я бреду по пескам, у меня есть масса времени подумать о причинах моего похищения. Украв меня, они украли и Божественный камень, и я в ужасе ожидаю момента, когда они поймут, насколько я бесполезна. Что они тогда сделают?
Моей единственной надеждой остается мысль о том, что Алехандро ищет меня. Что, несмотря на столь малые шансы найти меня в этом пустом месте, он привязан ко мне достаточно сильно, чтобы не прекращать попытки.
Наконец мы останавливаемся, чтобы передохнуть и выпить воды. Косме передает бурдюк по кругу. Я внимательно смотрю, сколько пьет каждый из них, чтобы выпить ровно мою порцию. Бурдюк проходит по рукам дважды, и Косме собирается повесить его обратно к мешку.
— Косме. — Умберто кивает подбородком в мою сторону. — Еще немного для принцессы.
Она пристально смотрит на него, но брат только улыбается ей в ответ:
— Она не приспособлена к такому и теряет очень много влаги. Пожалуйста.
Косме хмыкает, но бросает ему бурдюк. Он с легкостью ловит его и передает мне.
— Пей, сколько нужно, принцесса.
Я теряюсь, не зная, что делать. Один из мальчиков, мрачный и тихий, смотрит на меня. Другой — с горбинкой на носу, стройный, словно дерево, что заметно даже в пустынной одежде, — подмигивает. Я поднимаю бурдюк, как бы благодаря их, и делаю один глубокий глоток. Этого недостаточно, но я отдаю воду Умберто.
Мы снова отправляемся, и мои ноги напоминают желе. Я отстаю ото всех еще больше, чем в первый раз, но продолжаю идти, решительно стиснув зубы. Жара невыносима, мои легкие горят, и воздух искрится перед глазами. Вскоре я перестаю даже пытаться держать моих спутников в поле зрения, решив, что удобнее будет смотреть под ноги и идти по их следам.
Постепенно моя походка превращается в скольжение, а потом в бесконечное спотыкание. Я натыкаюсь прямо на верблюжий зад. Вздохнув от удивления, я смотрю по сторонам. Группа дожидалась меня. Они все смотрят на меня, но я не могу разглядеть выражения их лиц из-за утомления.
— Умберто, — раздается голос Косме, неожиданно мягкий. — Разворачивай волокуши.
Я чуть не кидаюсь обнимать ее.
Умберто суетится вокруг меня, пока я покачиваюсь, стоя на уставших ногах. Наконец он за руку подводит меня к самодельным санкам для пустыни. Я ложусь на них, закрыв лицо шалью, и мы продолжаем путь. Походка верблюда странная и резкая, но постепенно я привыкаю к необычному ритму. Я истощена, и мои глаза закрываются сами собой, но я не засыпаю, слушая обрывки разговоров и легкий смех. Становится ясно, что мои похитители больше не чувствуют опасности быть настигнутыми.
Глава 14
Тем же вечером Умберто учит меня ставить палатку. Нужно обладать хорошим чувством равновесия, чтобы управиться с легкими кольями. Он уверяет меня, что скоро я освою этот фокус, но пока мне это представляется маловероятным.
После того как палатки установлены, а верблюды укрыты, Косме разжигает огонь и варит суп из тушканчиков. Я ухожу подальше от жара пламени и любуюсь закатом над пустыней. Это прекрасное место, огромное и мерцающее, окрашенное кроваво-красным в лучах заходящего солнца. Дюны завораживают меня. С наветренной стороны рифленые, с подветренной — гладкие и мягкие, словно любимый плед. Потрясающее своей мощью место, думаю я, гладя в изумлении Божественный камень.
— Он говорит с тобой? — Умберто неслышно встает рядом, переминаясь с ноги на ногу. Его карие глаза в сумерках кажутся черными, как у его сестры.
— В смысле? Чем, по-вашему, Божественный камень может вам помочь?
— Он может нас спасти, — отвечает он, опуская помрачневшее лицо.
Я уже открываю было рот, чтобы разубедить его, но вовремя себя останавливаю. Моя жизнь зависит от того, как долго они будут пребывать в уверенности, что я могу оправдать их надежды.
— «И Господь избрал себе воина, что приходит в каждом четвертом колене, чтобы тот носил Его», — нараспев говорит он.
— Это же «Откровение» Гомера! — Я хватаю его за локоть. — Ты его знаешь!
— Конечно, — отвечает Умберто удивленно.
Как раз в этот момент Косме зовет всех к ужину.
— Твой любимый суп! — говорит он, поворачиваясь к лагерю. Я иду за ним, стараясь выглядеть уверенной, как человек, который может спасти других.
Я сажусь напротив Косме, нас разделяет очаг, жар в котором спал до приятной температуры. Вокруг очага сидит пятеро человек, включая меня. Божественное число гармонии. Из моих уроков с мастером Джеральдо я знаю, что пустынные кочевники всегда путешествуют впятером, считая это хорошей приметой.
Косме передает каждому из нас миску. Подождав и посмотрев на других, я понимаю, что приборов не дадут, и суп надо пить, а мясо брать грязными от пыли и песка руками. Я вычищаю свою миску до дна, и мой желудок удовлетворенно урчит. Суп отогнал голод, но я не могу сказать, что сыта. Я опускаю миску, будучи немного разочарованной. Косме смотрит на меня поверх очага. Солнце недавно село, и пламя отбрасывает пугающие тени на ее лицо.
— Ваше высочество, — говорит она мягко и тихо, — вы получаете такую же порцию, как у остальных.
— Я не просила о большем, — отвечаю я, смело встречая ее взгляд.
Она встает и отряхивает песок с ног, а потом забрасывает песком огонь. Наш лагерь теперь освещается двумя небольшими факелами и призрачным светом звезд. Пустыня кажется гигантской, она пугает и окутывает нас глубокой тьмой.
Мы расходимся по палаткам. Я плотно закутываюсь, чтобы не замерзнуть, и теперь уже радуюсь колким простыням. Засыпаю я с мыслями об «Откровении» Гомера и о вражеских вратах.
Ранним утром я быстро и не досыта перекусываю сухими финиками и сама собираю свою палатку. У меня это занимает больше времени, чем у других, и мои руки трясутся от напряжения, но я сделала это. Затем оказывается, что мне предстоит снова шагать. Мои ноги так ужасно болят, особенно над лодыжками, что я тихо плачу, когда мы отправляемся в путь. Фигура Умберто плывет где-то впереди. Он лидер группы в этом путешествии, так что у меня нет никакой возможности обсудить с ним Гомера до привала.
