телефона у нее не было.
Утром, прикинув по времени, что Маргарита уже должна была смениться, Фризе набрал номер дежурной.
— Пятый этаж, — отозвался приятный, но очень ленивый голос.
— Это не Елена Петровна?
— Нет. Елена Петровна будет через неделю.
— Уж не заболела ли?
— А кто ее спрашивает? — лень из голоса дежурной как ветром сдуло. Осталось одно любопытство.
— Секрет.
— Нет, правда! Кто это? Миша? Я голос узнала!
— Сначала скажите, что с ней случилось.
— Ребенок заболел. Это вы, Миша?
— Да, Миша, — сообщил Фризе, чтобы не огорчать догадливую женщину. Но не удержался и добавил: — Жванецкий.
От старого — не дворцового — жилого Павловска осталось немного. Но и это немногое порадовало Фризе. А старинный дом на Широкой улице, в котором обитала Елена Петровна, напомнил ему Карловы Вары. Три высоких этажа, эркеры в бельэтаже, чудом сохранившаяся лепка по фронтону. По тому, что в бельэтаже были вставлены пакетные, как их нынче называют, окна, чуть затененные, а может быть, и пуленепробиваемые, можно было судить, что там нашел приют человек не бедный. Похоже, от его щедрот кое-что перепало и остальным жильцам — вход в подъезд преграждали мощные дубовые двери. И красовался современный «сезам» — хромированный домофон.
Владимир дважды проехал мимо старинного дома и не смог заметить никаких признаков жизни. Никто не вышел из подъезда, не открыл окно или форточку. Не отдернул занавеску.
«Как на кладбище, — подумал Фризе. — Можно понять, почему нет шевеления в бельэтаже. Хозяин кует монету, хозяйка купается на Багамах. А другие жильцы? Елена Петровна из “Астории”, у которой неожиданно заболел ребенок?»
Он поставил старенький «жигуленок» на платной стоянке для туристов и отправился на Широкую улицу пешком.
Оказалось, что в интересующем Фризе доме жизнь все же теплится: в полуподвальном этаже открылось одно из окон. Там слышались женские голоса, характерное прерывистое гудение стиральной машины. А дубовые двери подъезда растворились и выпустили плотную даму лет пятидесяти в блестящей, похожей на кольчугу кофточке. Лицо у дамы было очень решительное и злое. Сочетание непреклонности и почти рыцарской экипировки создавало впечатление, что женщина отправилась на войну. Конечно, дама могла оказаться и Еленой Петровной, но Фризе успел заметить, что в «Астории» при подборе женского персонала к внешнему облику дам относились всерьез.
Он все же решил пойти на риск и окликнуть женщину. И если она не отзовется на Елену Петровну, отпустить ее с богом. Пускай шагает в свой крестовый поход и воюет с продавцами. На обратном пути будет посговорчивей. Но пока в его голове прокручивались все эти мысли, произошло непредвиденное событие: к даме под ноги с ласковым мяуканьем бросилась пушистая рыжая кошка. И тут же была отброшена в сторону сильным ударом ноги.
Фризе с сочувствием посмотрел на кошку: «Получила? На войне, как на войне». И не стал окликать обидчицу. Не может быть такой жестокой женщина, которой приходится постоянно иметь дело с людьми, быть вежливой и покладистой.
Минут десять он бродил по улице, пока наконец из подъезда не выплыл высокий сутулый старик. У старика под мышкой была зажата пачка газет и складной зонт. Дедушка постоял минуты две в глубокой задумчивости — наверное, определял, в какую сторону ему отправиться и не вернуться ли домой.
Погода стояла солнечная, безветренная, и старик решился: медленно побрел в сторону парка.
«Он-то мне и нужен! — подумал Владимир. — От хорошего собеседника на парковой скамеечке многое можно узнать».
Прикинув, что дедушка далеко от него не убежит, Фризе прошел мимо дома, на секунду задержавшись у домофона. Седьмая квартира, в которой обитала Елена Петровна, располагалась на последнем этаже.
Через несколько домов, таких же старинных и ухоженных, он свернул направо, потом еще раз направо и тихой улочкой добрался до парка. Старик не углублялся далеко в рощу и устроился на скамейке под могучим вязом. Газеты лежали рядом с ним, а сам он смотрел отрешенным взглядом то ли в далекое прошлое, то ли в ближайшее будущее.
— Не возражаете? — Фризе показал на скамейку.
— Если вам так хочется… — старик пожал острыми плечами. Даже не взглянул на Фризе. Судя по его безразличию, по рассеянному виду, он и не вспомнил, что четверть часа назад встретил этого молодого мужчину рядом со своим домом.
Фризе надеялся, что старик заговорит первым. Но дед не проявлял желания обсудить последние политические новости. Минут пять прошли в полном молчании. Неожиданно дед повернулся к Фризе и показал на маленький приемничек, висевший на тонком ремешке у него через плечо:
— Не возражаете?
— Пожалуйста.
Старик включил приемник. Обозреватель радиостанции «Свобода» вещал о том, как большевики разорили крестьянские хозяйства. Послушав не более минуты, дед нажал кнопку:
— Не выношу тошнотворный голос Анатолия Стреляного.
«А дедушка мыслит вполне разумно, — внутренне усмехнулся Владимир. — Тошнотворный голос! Это же надо так припечатать!» Сам он с интересом слушал информационные передачи «Свободы», а заунывные, до предела политизированные передачи комментатора Стреляного вырубал сразу.
— Почему вы меня ни о чем не расспрашиваете? — поинтересовался дед, по-прежнему рассматривая какие-то, ведомые лишь ему одному пределы.
— О чем я должен вас расспрашивать? — вежливо поинтересовался Фризе.
— О Жоржике Семенове.
У дежурной с пятого этажа «Астории» Елены Петровны тоже была фамилия Семенова. Старик жил с ней в одном доме, так что ошибка исключалась.
— А можно мне для начала узнать, как зовут вас?
На этот раз старик соизволил взглянуть на Владимира. Темные его глаза слегка слезились, но смотрели с вызовом. И с недоверием.
— Так-таки и не знаете? И встретились мы случайно?
— Честное пионерское, случайно. А вот вопросы у меня не случайные.
— Я иногда на сон грядущий детективы почитываю. Те, которые сумею в библиотеке взять. И все удивляюсь — там, коли сыщик выуживает из человека информацию, всегда на кон зеленую бумажку ставит. У нас нынче все в товар превратили. Даже совесть. А за информацию платить не хотят. До вас меня уже два шпика расспрашивали. И намека на магарыч не сделали. Даже чванливый немчик. — Он засмеялся заливисто, как ребенок. Но и с ехидцей. Фризе подумал о том, что ни одному из шпиков дед не исповедовался.
Отсмеявшись, он соблаговолил, по-старомодному поклонившись, представиться:
— Роман Андреевич.
— Владимир Петрович. — Фризе решил не ударить в грязь лицом и тоже чинно склонил голову. — Я частный сыщик. И мои клиенты платят за информацию. Так что…
— Частный сыщик? Не слабо, как говорит мой внук. А щедрые у вас клиенты?
— Щедрые.
— Это хорошо. Вот получу от вас чаевые…
— Гонорар. Если заработаете.
— Гонорар? Как благородно звучит. Коль заработаю — прямиком отсюда в
