меня за руку. Испуганный взгляд.
— Я больше никогда тебя не оставлю, — шепчет мне на ухо Крэш.
Опомнилась. Я пытаюсь высказать всё и ей тоже, но получается как-то совсем плохо. Сознание выключается.
Яркий свет. Откуда здесь такой яркий свет? Что за… Неужели Г. отошел в мир иной? А где тогда ангелы и прочая ересь? И почему так болит голова? Чёрт. На той стороне жизни не должна болеть голова. Встаю на ноги, слава богу, они слушаются, но в глазах нет никакой четкости. Что это? Дом какой-то… Иду вперед, пить хочется ужасно. Вот некое подобие кухни, и я припадаю к крану. Пью и обливаю голову водой. Что вчера было?
Выхожу в центральный холл и что есть мочи ору:
— Где я?
Изо всех комнат высовываются заспанные лица. Тут и Риккардо, и все остальные мои «друзья». Кажется, я в том доме, что мы сняли. Ко мне бежит Крэш и обнимает.
— Больше никогда так не делай!
— Как так? Ни черта не помню!
— Ты чуть не умер, мужик! — говорит Риккардо, на что я только безучастно жму плечами.
— А есть чего выпить? Голова раскалывается.
Все разом смеются, и начинается второй день этой свистопляски, который многое расставит по местам в моей жизни, и всё повторяется вновь. Люди меняются, но происходящее подозрительно напоминает вчерашний день. Я стараюсь держаться подальше от бассейнов и ограничивать себя в алкоголе. Это кое-как удается, пока Крэш остается со мной, но, следуя веяньям своей души, в итоге она опять исчезает.
— Бутылку абсента, пожалуйста!
Мне не интересно уже не то, что здесь происходит, не те люди, что пытаются меня образумить. 70 % алкоголя всё же делают свое дело, и в конце концов я просто сажусь на забронированный нами диван и смотрю в одну точку. В голове один вопрос: что я здесь делаю? Нет, правда, зачем я здесь? В башке туман из-за алкоголя, я ничего не слышу из-за постоянного звука басов, от которого не спрячешься. Люди бывают в таких местах, чтобы развлечься и найти партнера на ночь, но мне не весело, и партнера искать не нужно. Я просто следую по течению — куда все, туда и Г. Может, стоит покончить с этим? Наконец, взять себя в руки и поменять свою жизнь кардинально, а не так, махнув рукой.
В разгар мыслей ко мне подходит Риккардо и пытается вытащить на танцпол. Чтобы отделаться от него, Г. что-то орет и толкает наотмашь. Сил не рассчитано, и Ричи отлетает в соседний столик. Начинается потасовка. Сначала какой-то амбал бьет Ричи, потом, не задумываясь, меня. Раньше думал, что звёзды в глазах — это так, россказни и байки. Теперь понял, что это не так. Звёзды рассыпаются по танцполу и пропадают. Г. падает.
Никогда на самом деле не умел драться, всё происходило как-то так, само по себе: ударили тебя — бей в ответ, но сейчас в голове будто бы помутилось. Я вскакиваю и со всей силы бью первого попавшегося. Хватаю другого из-за того же стола и бью его голову об стол. Удар прилетает откуда-то слева. По силе, похоже, тот самый амбал. Опять падаю и пытаюсь сделать подножку. Неудача.
Подняв голову, Г. увидел, что ноги амбала, который оказался не таким уж огромным, болтаются в воздухе. Это охранник схватил его за грудки и теперь отрезвляет, планомерно болтая из стороны в сторону. Меня тоже поднимают и ведут куда-то в кулуары этого монстра развлечений. Небольшое разбирательство — и нас отпускают восвояси, домой. Без права входа на опен-эйр. Все наши «друзья» вовсю веселятся, а мы с Ричи решаем допиться до чертиков дома. Может, и не худшее окончание вечера, так как Крэш пропала и, по всей видимости, не слишком хочет меня искать…
Часть 3. Крушение
Утро, и я смотрю на лицо Крэш, безмятежно посапывающей рядом. Она даже не догадывается, насколько мне больно и плохо от того, что она делает со мной. На самом деле я прекрасно понимаю, что ни одна девушка в моей жизни меня не любила. Все тренинги и прочая лабудистика утверждают тебе, что использовать слова «на самом деле» в жизни нельзя, но это полная чушь! Ты — это ты, и говорить ты должен только так, как сам хочешь, и делать всё, что душе угодно. В разумных пределах…
Так вот, ни одна девушка в жизни Г. не испытывала к нему чувств сильнее влечения. В этих отношениях всё просто: ты чем-то полезен девушке, она же, в свою очередь, дает тебе свое тело. Сдает его в аренду, так сказать. Больше вас ничего не связывает — взяли и разбежались, а тут нечто иное. Ему интересно совершенно другое, не ее тело, что манит так сильно, что даже секса не нужно, а нужна ее душа. Это абстрактное, несуществующее вместилище внутри нее, до которого никому нет дела. До которого никому не добраться. Тут уже ни одежда, ни гаджеты, ни квартира, ни машина и вся прочая ерунда помочь не могут. Нужно нечто большее, и ты остаешься наедине с тем, чем действительно можешь ее привлечь: твое я. Твоя душа, если она еще осталась и не была сожрана современностью. Если осталась хоть толика ее.
Что она увидит, заглянув в тебя? Всепоглощающую пустоту, сосущую из окружающих соки? Или же она — и только она — сможет разглядеть там луч надежды? Разглядеть нечто большее, вытянуть тебя из этого ничто современности. Показать другой путь, указать вектор движения дальше. Ради этого ты готов на всё. Тут уже не важно, проиграешь ли ты битву за постель или проиграешь их десять, тут важно, выиграешь ли ты войну.
И я вновь вступаю в этот бой, и вновь я знаю исход сражения. Те же самые мысли, те же самые образы. Касание ее тела… Никогда не чувствовал ничего ближе и роднее. Жаль, что ей всё равно. И я бьюсь, бьюсь вновь и до конца, зная, чем всё кончится. Мысли, образы, обрывки воспоминаний. Наверное, именно это все люди и называют любовью. И, как ни парадоксально, Г. готов сражаться и проигрывать за нее. Почему? Потому что это единственная соломинка, что связывает его с жизнью. Единственная вещь, что держит от падения в бездну.
Г. обнимает Крэш, но та сбрасывает его руку и мычит что-то вроде того, чтобы он отстал. Эх… Тут есть универсальный помощник — ехать только завтра с утра, а алкоголь сейчас не повредит после таких мыслей. К сожалению или к счастью,
