к жандармам, к Балашову, чтобы вас всех найти, но получил отказ. Я писал прошение и лично просил государя о вас с братом. Я хочу помочь. — Нет, — услышав подобное, попятилась Милана и быстро исчезла в карете, что тут же понеслась прочь. — Спаслись, — облегчённо вздохнула Ольга, когда они уже были далеко. — Не верю, — оставаясь в своих мыслях, молвила Милана, ласково поглаживая головку мирно лежащего у неё голубя. — Мы его ещё тогда признали, — кивала Ирина. — Вот же, ищет! — Почему вы мне тогда всего не сказали? — спросила взволнованная Милана, почувствовав обиду на подруг. — Уберечь хотим, — вымолвила Ирина. — И что нам, худо? Убежали не зря.
Милана молчала. Её глаза сдерживали непослушные слёзы, но и в доме Милана не сказала больше ни слова. Подруги проводили её, погружённую в свои мысли, к тёплому камину и усадили в кресло. Оставаясь стоять рядом, не снимая шуб и платков, подруги молчали и только переглядывались друг с дружкой…
— Вы так быстро вернулись из храма? — вышла к ним Татьяна Васильевна, кутаясь в светлую шаль. — Нет, матушка-барыня, — тут же сказала Ольга. — Не были мы там, вернуться пришлось. — Что случилось? — встала напротив Миланы Татьяна Васильевна и заметила спокойного в её руках голубя. — Барин нам встретился, — продолжала Ирина. — Говорил, что вольную даст, а мы не верим. Уехали поскорее! — А может, и даст, — улыбнулась Татьяна Васильевна. — Да сердиться не станет, что я укрывала вас.
Но Милане было не до разговоров. Она решительно заявила, уставившись в глаза нежной к ней барыни:
— Я еду обратно. В храм мне надо. — Небось, стоит он там ещё, — махнула рукой Ольга в беспокойстве. — Нет, не выдумывайте, — не согласилась с ними Милана и вручила Ирине раненую птицу. — Побереги голубка, ему помочь надо!
Пугливые подруги остались дома, пока Татьяна Васильевна отправилась в храм вместе с Миланой, успокоив тем самым и ей душу, и рядом помолившись о тревогах своей души…
29
Вновь вернулся Алексей домой ни с чем. Но, как только он собрался войти в гостиную, где оставлял друзей, перед ним из библиотеки вышел прибывший в Петербург отец…
— Вы? — только и смог сказать Алексей, застыв перед его суровым взглядом, и снял цилиндр. — Что за доносы мне шлют про тебя, Алёша? — строго спросил тот и выпрямился, спрятав руки за спину. — Ты участвовал в мятеже? — Какие доносы, — усмехнулся Алексей. — Ведь ведомо вам, каково видеть гибнувших товарищей. Будь я в ином положении, с полной самоотдачей, и я бы вышел с ними на площадь!
За подобное заявление Алексей был удостоен твёрдой пощёчины.
— Да, — кивал Алексей в широко раскрытые глаза родителя. — Я предал свои идеалы, вышел из общества и ушёл тогда сразу в отставку! Вы спрашивали меня тогда, почему, Алешёнька, а вот, батюшка, вы воспитали слабодушие во мне! Не в силах я был бороться с общими идеями, способами, которые были неприемлемы для моей чести! — У каждого своё понятие о чести, — согласился отец, еле сдерживая гнев, сложив на груди руки и уставившись в пол. — Но честь заключена в добродетели, и от этого я не позволю тебе отступиться, с кем бы ни пришлось сталкиваться! Не вам вершить! — Отец, — хотел что-то ответить Алексей, но тот взглянул в его глаза и продолжил: — Нет, Алёша, нет… Измени ты вокруг себя сначала что-нибудь в ту сторону, к которой стремишься, а потом уже проси других. И не смей больше дерзить перед государем!.. Пожалей мать.
Алексей немного помолчал. Он понял, что отец на его стороне, что поддержка всегда будет, как бы душа ни болела, но она болела и трясла его обливающееся кровью сердце.
— Я… Я видел сейчас Милану, — вымолвил он, наконец-то, на что взгляд отца стал спокойнее и немного удивлённым. — Она с подругами подъехала к храму, но они скрылись от меня, не поверив ни слову. — Изменяй всё вокруг себя, как тебе угодно, — повторил отец. — И не жди никого у храма… В самом храме вымаливай, коль грешен.
Алексей вдохновенно улыбнулся, а ничего больше не сказавший отец спокойно вернулся в библиотеку.
— Вы ещё здесь? — поспешил в гостиную Алексей, где так и были его два друга.
Те сразу расплылись в улыбках, видя счастливое его лицо.
— А я смотрю на часы, жду и думаю, — рассиживая на диване, улыбался Дмитрий. — Наверное, не дождётся! — Ну, по лицу видно, — отложив газету, которую читал, поднялся Сашка. — Поговорил с ней?
— Да, — кивнул Алексей, потирая руки. — Правда, совсем мало… И они снова сбежали, но я пойду на завтрашнюю службу в этом храме и, клянусь, не упущу! — Ну, наконец-то, ты оживаешь, — обрадованно хлопнул в ладоши Дмитрий и сел удобнее. — Сейчас я вам расскажу, — уселся в кресло рядом Алексей. — Что за настроения теперь и среди детей! Заинтересованные друзья слушали всё, что рассказывал: и о мальчишках с голубем, и об их выкриках, и о том, как прошёл разговор с Миланой и её подругами. Часы шли, согревая, как трескучий камин перед бессонными глазами Алексея, все его надежды…
После того как друзья просидели с ним в беседах до поздней ночи, он не смог покинуть тёплые стены гостиной, чтобы погрузиться в сладость снов. И как только рассветные линии показались на небе, Алексей схватил плащ и поскорее поспешил вернуться в храм.
Очень скоро, самым первым, он прибыл на место и стоял там перед иконами лишь с одним: «Придёт или нет». Его молитва была лишь из двух слов:
— Пусть придёт… Пусть придёт, — и это слышать могли лишь те, кто вошли в храм и своим присутствием заставили замолчать.
Он ждал… Знал, что Милана придёт. И она уже с раннего утра и тоже от бессонной ночи ожидала на улице. Она стояла у дверей дома Татьяны Васильевны, пока завидевшая из окна девица не поспешила позвать вернуться в дом.
— Чего удумали, — шептала та, помогая снять шубку. — Барыня прознает, гневаться будет. Ведь захвораете! — Не могу ждать, — высказала Милана. — Долго ещё? — Подруги ваши спят ещё, — шепнула девица и умчалась вон, завидев вышедшую во всей готовности Татьяну Васильевну. — Ни свет ни заря собралась? — удивилась та с улыбкой к повернувшейся Милане. — В храм мне надо, — умоляюще молвила она. —
