при чем тут Пушкин? Как при чем?
А Ибрагим Ганнибал!!! Прадед!!! Пушкина!!! И вновь «прислушивался сфинкс к Сахаре» – это же родословная Пушкина. Ибо сфинкс – это и Санкт-Петербург. А значит, Россия разговаривает с Африкой!!! И Пушкин – их представитель. Еще один диалог цивилизаций!!!
Окончание стиха: «Брезжил день на Ганге» в контексте отсутствия времени в стихе может восприниматься как начало еще одной цивилизации – индуистской. Восходит солнце индуизма!!!
А «ветерок с Марокко», который «тронул» море?
И тут же: «Шел самум».
Ветерок – причина самума или опять разные времена?
А «Были темны спальни»? Потому что свечи оплыли? Или отплыли?
Со скоростью мчащихся звезд. Или еще не зажжены?
А вообще все стихотворение – парафраз на тему: А.С. Пушкин пишет стихотворение «Пророк» (?) (!)
Ведь единственный образ, который повторяется в стихе дважды, – это «плыли свечи».
Не верите, что все это – о «Пророке»?
Так вот вам тема, на которую написано это стихотворение. Как вариация на тему.
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Человек, воссозданный ангелом, стал Пророком.
Помните последнюю строчку «Пророка»?
Напутствие, данное ангелом поэту, который получил дар пророка?
«Глаголом жги сердца людей».
А теперь перечитайте стихотворение Пастернака. Оно все насквозь глаголит. И жжет.
Свечами, жарой пустыни (когда от жажды «заплывали губы»), жжет солью слез, самумом, Сахарой.
И вдруг в снегах Архангельск! Почему?
«Но вреден север для меня» (Пушкин).
Всё в жаре, в огне и огнях. Все мчится!
Но «храпел в снегах Архангельск» (!).
Здесь еще расстояние температур Сахары и Архангельска в снегах.
А чтобы почувствовать, как жгут глаголы «Пророка», выпишем их в ряд.
Мчались, мылись, слепла, высыхали, были темны, мчались и прислушивался.
Плыли, стынет, заплывали, пошла на убыль.
Тронул, шел, храпел, плыли, просыхал и брезжил.
17 глаголов в 12 строчках!!!
А вы говорите: телевизор! А вы говорите: всемогущий компьютер.
Телевизор перегорит от напряжения, компьютер потребует немедленно его выключить, а глагол будет жечь сердца людей.
Если мы не перебьем, не уничтожим друг друга, так и не сумев понять – кто мы на Земле.
Если вы много раз, да вслух, да с подлинным погружением, прочитаете это стихотворение, то мне останется задать вам один вопрос – тот, который стоит в заглавии этой главы.
Если вы соглашаетесь со мной,
если вы осознали, что подобные стихи – не просто хорошее, но более или менее необходимое чтение,
если вы понимаете, что никакие технологии не заменят человеку потребность в перечитывании этого крохотного стиха,
если вы чувствуете,
что это стихотворение разрушает традиционные представления о времени,
что оно причастно идее космичности культуры, что оно разбивает привычную атмосферу каждодневности,
что оно вдохновляет нас на осознание бессмертия,
я буду очень рад.
Но если у вас вдруг появится ощущение причастности к уровню мысли этого стиха, чувство белой зависти к его автору, потому что вы сами – Творец, то я буду просто счастлив.
Ведь мы рождены гениальными.
Только важно не испугаться своего предназначения, не погрязнуть в толпе, не раствориться в ней.
Глава 17
Пять собеседников
Это последняя глава первой части книги. Она – как бы обобщение написанного выше. Она же – тест для читателя.
В диалоге принимают участие
А. Блок и Б. Пастернак – два выдающихся русских поэта XX века.
Их творчеству в книге уделено немало внимания.
В поэзии обоих существует невероятно глубокая связь между чисто поэтическими категориями красоты и философскими категориями бытия. Оба они – мост между традициями русской поэзии XIX и XX веков. И одновременно – полновластные хозяева поэзии века XX.
Г. Гессе – грандиозный писатель этого же времени,
живший и творивший в Германии и Швейцарии. Он – автор одной из величайших и глубочайших книг всех времен – «Игра в бисер». Эту книгу я хотел бы порекомендовать прочесть всем, кого волнует судьба будущего человечества и человеческой духовной культуры. Кстати, идейным вдохновителем этой книги и ее героев, тех, кто открыл тайны «игры в бисер», является Николай Кузанский и его философия. Именно сочетание математики и музыки стало основой единственного занятия жителей выдуманной Гессе страны Касталии – игры в бисер. Цель касталийцев, убежавших от «эпохи фельетона» (так называет Гессе нашу нынешнюю цивилизацию), – сохранить высшие ценности духовной культуры человечества, играя в бисер в созданной ими стране. Каждая бисеринка игры – это математическая формула или тема баховской фуги, аккорд из прелюдии Рахманинова или строчка из средневекового трактата.
Но, с другой стороны, боюсь рекомендовать эту книгу всем.
Вдруг ее чтение у некоторых сразу «не пойдет», и вы перестанете доверять мне или себе.
Или подумаете о том, что вы «безнадежны» как духовный восприятель и мыслитель.
Ведь действительно эта книга столь же глубоко духовна, сколь и по-особому сложна для тех, у кого нет достаточного опыта погружения в духовную сферу жизни. Таким людям могу дать совет: может быть, не стоит пытаться читать «Игру» сразу и целиком, а попробовать читать ее понемногу.
Для начала – вступление к ней под названием «Опыт общедоступного введения в игру в бисер».
Если почувствуете, что вас захватило, – читайте дальше, если нет – перечитайте «Опыт» еще несколько раз. Очень важно прочесть стихи из этой книги. Они называются «Стихи школяра и студента».
С перерывами, с возращением к прочитанному. И в одном я убежден до глубины души: тот, кому удастся пройти через все сложности первого общения с этой, может быть глубочайшей, сокровищницей мысли последних столетий, возьмет эту книгу в спутники навсегда.
Возвратившись же к ней через пару лет, вы будете удивлены, насколько естественно вы будете воспринимать эту еще недавно сверхсложную, как вам казалось, книгу.
Томас Манн – немецкий писатель XX века,
автор равновеликой «Игре в бисер» книги «Доктор Фаустус». Этой книге, которая так же, как и книга Гессе, является кульминацией мышления интеллектуальной элиты XX века, я хочу посвятить отдельную главу во второй книге.
Итог же принадлежит средневековому японцу – одному из гениев поэзии хокку.
Почитайте побольше стихов хокку. Познакомьтесь с величайшим поэтом хокку Мацуо Басё. Суметь выразить глубочайшие мысли всего в трех строчках – особое умение японской поэзии.
Я бы даже порекомендовал вам после углубления в хокку попробовать написать в подобном стиле и ограничении самим. Это прекрасная тренировка для постижения тайн поэзии и риторики.
Здесь я позволю себе процитировать хокку, написанное мной в
