и она кубиками и дрожью расступилась в месте прикосновения.
— Пойдем. Скоро ты все поймешь.
Он первый подошел к древу. В руках у него была золотая чаша и нож со странной ручкой — как бы прозрачной и полой. Змеи были всех цветов и оттенков. У каждой на голове были какие-то перепонки — и вибрируя ими они как бы парили — держась только хвостом. Он подошел и десятки маленьких кинжалов вонзились в протянутую руку с ножом. Он поморщился, но плавным движением надрезал ствол дерева.
— Плоды есть не стоит так часто. Они очищают сознание и лечат тело, но все же слишком чистое стремится к вечности и пустоте. Запомни это.
Из рукоятки начал стекать сок. Он подставил чашу — и когда она наполнилась — взял рукой одну из змей и легко и бережно добавил яд из клыков в чашу.
— Это как лекарство. Важно знать дозировку. И не бойся яда, в определенной форме даже зло — именно зло — играет ключевую роль. Протянув ей эту золотую чашу с багровым, будто вино, напитком, он сказал напоследок.
— Дальше ты поймешь все сама.
Он назвал ее по имени. Но она не поняла этого слова. Глоток, потом второй. Закружилась голова. Он легко подхватил ее. Когда то давно, казалось, он уже это делал.
— Не так быстро, глупышка. Не жадничай. Остальным же тоже что-то надо оставить.
— Да. Я понимаю. Теперь все ясно, и я точно знаю, что я должна сделать. Спасибо.
— Чтож. Теперь чашу наполни для остальных — им хватит по глоточку.
— А те люди… Что умерли..
— Не переживай. Ты прекрасно знаешь что нужно сделать — вспоминай.
И она вспомнила. Она поняла все — и стало так просто и упорядоченно — структура знания спиралью захватывала фракталы и открывала ей новые тайны. Она поняла, что те старейшины вкушали лишь плоды — а змей убивали. Хотя это и было прямым нарушением их собственного руководства. И это и было их главной ошибкой. Яд, зло, лекарство — алхимической формулой возникнув в сознании — мысли выстроились в ряд и она стала действовать. Она повторила совершенный им ритуал. И с чашей вышла наружу.
Как ей показалось — никто и с места не сдвинулся — и вправду — все как то замедлилось вокруг. Все стоящие там смотрели на нее. Живущие под одной крышей с Хранителем Змей — с пониманием. Посланные — с надеждой. И вот она прикасается к одному так нечаянно погибшему, и его раны заживают а глаза смотрят без тени обиды или злобы. Вот она подходит к своим и дает им священный кубок.
— Пейте все. По чуть-чуть — за этим мы пришли.
Дорога назад была радостной и быстрой. Они, те самые посланцы, стали первыми, кто повел человечество к прогрессу. Вернувшись в свои племена, они раскрыли секрет. И новое время приняло новые обычаи. Они стали вспоминать и понимать. В памяти вырисовывались утраченные знания и самое главное — их имена. Они обуздали само время и пространство. Возвращаясь в прошлое, становились своими собственными хранителями. А что самое странное, все вместе создали духа, который был помещен в изначальную пустоту и стал Абсолютом, создавшим мир.
Та девушка была исполнена благодарности за то, что произошло — но кого именно благодарить — она колебалась. И то, что вернулось ей в памяти — было ее личным самым драгоценным сокровищем. Ее чудное имя — Алиса.
4. Чеширия Il
Вернувшись в Чеширию, он застал ее в плачевном состоянии. Спустя столько лет, разруха и гниль — все те же песни о новом мире. Благовония, воскуряемые некоему богу мира, способные заглушить на время смрад разложения от их ран. Они совершают омовения, утверждая, что чистота — почти что их главная забота. Но внутри чаша не может быть чиста, пока они идут на сделку с совестью, верят, потому что хотят. Отвергая очевидные связи, они упускают логику и факты — это им как будто и не нужно более вовсе. Их сердца испещрены язвами, и черви вьют клубок у них под кожей. Кости черепа скрывают поросль грибницы — паразит глубоко проник в их подсознание. Даже регулярно срезая шляпки поганок, они не избавляются от нитей плесени, а лишь разносят заразу, предлагая блюда из продуктов жизнедеятельности тем, кто случайно забредет в их лагерь.
Он ходил по улицам, своим единственным глазом (он потерял глаз и руку, купив мудрость и силу триединства) созерцая разбитую посуду и черепки, которыми можно чесать нарывы. Заброшенные лавки — да они не могут позаботиться о себе сейчас. Ведь они живут надеждой — как бы мечтами в новом городе — временные жители. Они ждут нового мира — их бог пообещал им избавление и они молятся неустанно и верят, верят..
А если подумать, можем ли мы идти своим путем. Ведь два сросшихся древа на заре мироздания — лишь жалкое подобие выбора. Лучше уж не выбирать вовсе. Или вкусить два плода сразу. Бессмертие и способность решать самим, что есть добро а что зло. Так вот, своей смертностью мы купили себе право решать куда пойти, направо или налево. А что, если бы мы выбрали свободу от смерти. Научились бы мы любить, страдая. Что есть любовь без жертвы. Что есть радость без боли. Змей знал все это с древности. Хитрость и осторожность — были его чертами, что сквозь века, нес он другим. Сияя светом, он протягивал руки к тому, кто дал ему эту мудрость — свободу разумной мысли. Он был публично, осмеян, осужден. Но на ушко ему прошептали — абсолют недосягаем, несовершенство — твой идеал.
Броди по земле и осматривай ее, мудрейший. Ты услышишь плач херувимов. И слезы серафимов. Архангелы будут отворачивать взор пред тобой. Когда они будут завидовать смертным. Тому, как они отчаянно любят. Тому, как они смело идут к своим мечтам. Зная, что все может оборваться в любое мгновение. Закончиться в каждый миг. И они, любя, не боятся смерти. Ведь любовь — пламя его — что растворяет в вечности и остается язычком огня, даже когда все остальное погружается в небытие. Жить — значит любить, если человек не любит, он мертв, даже если тело продолжает ходить. Так мне было сказано.
Гуляй, бродяга, Ты увидишь многое — такое что не приходило нам на ум. Поистине земля — еще одно обличье ада — и люди — демоны
