как закончилось последнее занятие. Словно Илья точно знал ее расписание.
– Ты уже освободилась?
– Только что пара кончилась. А что?
– Выходи на улицу и перейди дорогу, чтобы мне не разворачиваться. Я сейчас буду.
Вот это новости. Вот это постановка вопроса. Впрочем, вполне в его стиле. По-июльски.
– Да, господин.
Он не ответил. Но его улыбку в нескольких секундах перед тем, как связь разъединилась, Майя отчетливо услышала. И улыбнулась в ответ. Интересно, что он задумал?
Илья был не за рулем. Он вышел из машины со стороны переднего пассажирского, а потом, открыв дверь, и вовсе сел сзади, рядом с ней. Молча.
– Куда мы едем?
– Гулять, – одновременно с тем, как автомобиль трогается с места. Односложный ответ, ровный тон и что-то такое в глазах. Что дает ей понять, что лучше подождать, замерев от предвкушения. От ожидания.
Но все равно Майя оказалась не готова к тому, что машина остановилась перед похожим на огромную стеклянную шкатулку зданием Пассажа. Ей даже не приходило в голову никогда туда заглянуть. Там дорогие бутики, там цены, сопоставимые со стоимостью половины квартиры. Туда просто как в музей, зайти поглазеть смелости не хватало. А теперь вот…
Дальше началась такое, что Майя вдруг почувствовала себя героиней фильма. Она даже поняла, какого. Кино это, в отличие от сверстниц, Майе не нравилось совсем – и герой слащавый, и в слезы героини на «Травиате» не верила. Но от ассоциаций поначалу не могла отделаться. Впрочем, только поначалу. До первого купленного платья. А потом красота тканей, фасонов, фактур поглотила ее целиком. И она не спорила. Кивала. Примеряла то, что выбирал Июль. И послушно шла в следующий бутик. Брюки, блузка, джемпер. Сумочки, пара платков, плащ, туфли, сапожки, удобные ботинки.
Все было настолько красивым, элегантным, стильным и идеально подходящим друг другу и ей, что затмило дурные мысли и неправильные ассоциации. Красота вообще, как известно, страшная сила. Она даже сломила остатки девичьей стыдливости в магазине женского белья. И там Майя тоже послушно примеряла то, что приносила девушка-продавец. И смело смотрела в глаза Июлю, когда он заглядывал в примерочную. И ей ужасно нравилось то, что она видела в его глазах. Он получал удовольствие, может быть, даже большее, чем она сама, – от жемчужно-серого атласа и персиковых кружев. Все это сидело на Майе как вторая кожа – красиво и ладно. В отличие от тех дурацких стрингов.
Последним пунктом их путешествия стал бутик известного косметического бренда. Там, в царстве духов, помад и кремов, Илья ее оставил. Пока она оглядывалась по сторонам, он что-то негромко сказал подошедшей девушке-консультанту, а потом тронул Майю за плечо.
– Я отойду, мне нужно позвонить.
И вышел за стеклянные двери с руками, полными пакетов.
Спустя полминуты общения с продавцом неловкость Майи куда-то делась. А еще спустя сорок минут, которые пролетели как две, она стала обладательницей полного комплекта всего – тон, пудра, тени, тушь, помады. А еще – да. Духи. Те самые, легендарные.
Которые Илье совершенно не понравились. Он вернулся уже с пустыми руками и отрицательно покачал головой, вдохнув аромат с узкой полоски картона.
И все пошло по второму кругу. Куча обрызганных разными ароматами блоттеров. И каждый раз голова вправо-влево. Нет. Не то. Пока наконец не…
– Вот это на руку нанесите.
На его слова девушка-консультант послушно брызгает из флакончика на тонкое девичье запястье. Вдыхает он. Вдыхает она. Смотрят друг другу в глаза.
– Ты именно так и пахнешь. Это твой запах.
– Верю.
На самом же деле последним пунктом их променада оказалось кафе на последнем этаже галереи. Под самым стеклянным куполом. Там они и устроили себе отдых после шопинга.
Заказаны салаты, кофе. И десерт – для нее. Молчание прилагается бесплатно.
Внутри так много эмоций, что Майя не знает, с чего начать. И как сказать. И поэтому молча кушает салат, иногда косясь на фирменный пакет, устроенный на третьем стуле. Кажется, Илья замечает ее взгляды, но тоже без слов занят своим салатом. Пока молчание не прерывает звонок его телефона.
– Проект сырой и непроработанный. Я буду ждать ваших предложений. Три дня… хорошо. Готовьте.
Майя не любит такие звонки. И такой его тон. Она сразу чувствует себя неуверенно – когда его мир вторгается в их пространство. Но сейчас это как никогда кстати. Помогает прийти в себя, собраться с мыслями. И понять кое-что.
– Знаешь… – она помешивает ложечкой кофе – сначала по часовой стрелке, потом против. – Я решила завтра после учебы заехать домой. И поговорить с родителями. Сказать… им. Ты не против?
Илья делает аккуратный глоток.
– Я считаю, что это очень хорошая мысль.
Даже вот так? Хорошая мысль? Сказать родителям, что они живут вместе, – хорошая мысль? Удивление пришлось заедать тирамису.
– Хорошо. А почему ты… тебя… ты простил мне вранье про Шанхай? – этот вопрос не давал покоя. Мучил.
Он пил кофе и молчал. Нет, не молчал. Думал. Она уже научилась различать.
– Наверное, потому, что ты не умеешь врать. И, наверное, потому, что я верил: однажды ты захочешь сказать правду. Сама.
Ответ ее чем-то смутил. Она его не до конца поняла. И десерт с тарелки исчезал стремительно, пока она пыталась справиться со смущением.
– Уважительные причины, что уж там говорить, – Майя отправила в рот последний кусок тирамису. – Я не умею врать. Ты не умеешь ошибаться. Каждому свое.
Он слегка прищурил глаз. Предвестник улыбки. Но не улыбнулся. Непорядок.
Ее нога под столом коснулась его. Погладила голенью о голень. Джинсы о тонкую шерсть. Темные глаза напротив распахнулись шире, но ногу он не отодвинул. Вместо этого спросил:
– Ты сама поедешь или тебя отвезти завтра?
Она прижалась ногой сильнее.
– Сама.
Все-таки улыбнулся.
* * *
Только приехав домой, наобнимавшись с родителями и съев первое, второе и пирог, Майя осознала в полной мере, как некрасиво поступила с родителями. Что соврала. Что не приезжала. И вообще…
Она отложила в сторону недоеденный пирог с яблоками и не стала откладывать чистосердечное признание в долгий ящик.
Получилось сухо, словно пересказ хроники. Бездушно как-то. Но какими словами объяснить, что происходит с ней… с Июлем… точнее, между ней и Июлем на самом деле? Если она и сама это толком не понимает.
Родители долго молчали. У мамы вид потрясенный. Отец задумчиво вертит в руках вилку.
– Я очень рад, дочь, что ты все-таки решилась сказать об этом сама. Это правильный и взрослый поступок.
Майя не вполне понимает слова отца. А вот мама понимает. Ахает.
– Миша!
– Что – Миша? – отец
