так, что грязь разлеталась будь здоров. Он поднялся на пригорок, и дал волю радостному жеребцу. Конь прытью несся по прямой сквозь пелену снизошедшего покрывала. Грисельд испытывал ту же радость, что и его бушующий страстью приятель. Наконец-то он мог сбежать хоть и ненадолго от людей, перезарядиться, и привести мысли в порядок. К счастью на это у него был целый день.
Пасмурное небо не спешило поливать друзей водой. Тучи затянули все небо до самого горизонта, но погода снисходительно отказывалась нарушать идиллию их поездки. Пусть на просторах Табриэйна иногда было не спокойно и даже не безопасно. Пусть где-то впереди их ждало очередное, и быть может не самое простое дело, наездника в данный момент времени это совсем не интересовало. Он наслаждался свободой, хоть и мнимой. Свободой от города и Черного Кота. Да, Грисельд уже три недели не надевал маску. Три недели он провел в своей крепости и даже стал высыпаться. Однако все эти дни, его не переставало одолевать чувство, что теперь он сам может оказаться добычей, мышью, которых он преследует, и с которыми сам безжалостно расправляется. Здесь же, груз тревоги как будто сошел на нет. Грисельд будто сорвал с себя оковы, кои лично на себе замкнул несколько лет назад. Он наконец вдохнул свежий воздух полной грудью.
Миновав пригорье, Монро оказался в пленительной своей живописностью долине, а рассеивающийся туман, дал возможность лицезреть королевство в его первозданном виде. Без замков и деревень, без искусственных рвов, без гербов, без людей. Он выехал на раскинувшееся километра на три плато, усеянное галькой, редкими и лысеющими деревьями, а также зубастыми валунами, торчащими из еле пробивающегося на свет журчащего ручья. Родник был молод, и появился на свет не там, где мог вырасти в бушующую потоком реку. Однако он прокладывал себе дорогу сквозь равнину, проникая в углубления почвы, и стараясь захватить больше простора. Получалось скверно, но начало положено. Источник порывался к опушке леса у края небосклона, как и наездник верхом на своем верном друге.
Остановился на привал Грисельд уже в лесной чаще. Он крепко привязал Вихря к молодой сосне, и занялся содержимым седельных сумок. Спустя полчаса на расчищенной от листового перегноя полянке возник костерок из сухого хвороста, над которым висел небольшой котелок на самой прочной и толстой из веток. И пока в котле томился размякший горох, молодой парень молча сидел и слушал шум листвы и треск костра. Он должен был обливаться слюнями, но почему-то этого не происходило. Пока он сооружал место для приготовления и приема пищи, рука в необыкновенном наруче снова напомнила о себе. Управляться с делами было не просто. Непросто было и справиться с нахлынувшим потоком мыслей, что бурей выдернули его из власти самообмана. Наверняка это и стало причиной отсутствия аппетита. От кого он бежал? От Черного кота? Нет. От него не спрячешься даже в самой глубокой норе этого Богом забытого королевства. Даже если взмыть в небеса подобно орлу и парить в облаках, Кот будет где-то рядом.
Перед господином Монро пропала лужайка, ушла из под ног. Он очутился в доме Сабита Вогана. В руке он держал крохотную ложку, и аккуратно водил ей внутри фарфоровой чашки. Закончив ритуал, Черный кот поднес резной сервиз к прорези для рта, оторвав емкость от блюдца. Аромат травяного отвара будоражил и одновременно туманил рассудок, но в последний момент, он вернул чай на тарелочку. Возможно его остановил запах крови или немеющие нос и кисть. Или это было наваждение, сродни тем, что иногда одолевали его, когда он оказывался у дома Гато. Сложно сказать. И все же Кот в лице ослепленного жаждой справедливости парня, отодвинул от себя предложенный хозяином дома напиток. Не сейчас. Еще не время. Были еще вопросы:
— Благодарю за гостеприимство, Сабит. Не так, полагаю, ты представлял себе нашу с тобой встречу.
«И все таки старик смог расположить меня к себе. И от того, что он сказал — становилось тошно. Я снова оказался в начале этого кошмара. Я увидел Лукаса. Увидел Гато. Увидел умирающего Клавдия.»
Сабит ответил:
— Мне жаль. Я потерял ученика… Это сложно. Очень сложно. Он хотел с тобой работать, потому что был твердо убежден в твоей исключительности. Он считал, что ты невероятный человек. От этого мое сердце разрывается еще сильнее… Да, Кот. Он напал на тебя, но это его брат. Он все время говорил о нем после того, как вы встретились. Хотел спрятать, уберечь, но не успел. Он понимал что ты за человек. И… — Учитель кашлянул… — он понимал, что простыми уговорами тебя не остановить. Я не верю и не хочу верить в то, что он действительно хотел убить тебя…
«Воздуха. Снова мне не хватало воздуха… — Думал Грисельд. — Нет. Я не хочу знать этого. Я не могу…»
— С тобой он бы не…
«Вспышка ярости. Я снова отрицаю, отказываюсь в это верить.»
— Он пытался задушить меня, Сабит. Он сдавливал мне горло…
— Да. Он это делал. Но он бы лишь отправил тебя в царство снов. Он бы не стал… И я, знаешь… Я провел с ним достаточно времени, Кот. Он бы не стал делать те или иные вещи не подумав дважды. Повторюсь. Он восхищался твоим упорством.
— Я не понимаю… — Взялся за голову Грисельд. — Я уже ничего не понимаю.
— Он был убежден, что ты сможешь унести оттуда ноги. Он знал, что ты выберешься из любой переделки. Возможно ты будешь ранен. Возможно тебе будет тяжело, но ты сделаешь это. Ты сможешь остаться в живых, потому что помимо физической подготовки, по его мнению, ты обладаешь невероятной силой воли.
— С чего ты это взял, старик? — Опустошенно выдавил Монро.
— Все очень просто, друг мой. Записка, которую ты дал мне пару минут назад. Ты не думал, что в этой заварушке вы оба могли не выжить, и она бы привела их ко мне?
— Я об этом не думал…
— А теперь подумай. На первый взгляд кажется, что это глупо и легкомысленно — отдавать записку, которая может стать путеводной звездой для мерзавцев, задумавших закончить начатое. Правильно? Правильно. Но как бы это не выглядело со стороны, и возможно это выглядит опрометчиво и глупо, однако это только подтверждает мои слова. Клавдий Квиллен хотел с тобой работать, потому что ему нужен был человек, который сможет ему помочь в его личных делах…
«Лучше бы я не знал этих подробностей. Лучше бы я жил обманывая и убеждая себя в обратном, или просто погиб. На
