так? Так именно и выглядишь. И сиди!
– Тебе сколько остановок ехать?
– Три! – наобум сказал.
Никогда на троллейбусе тут не ездил. Надо было сказать – пять! Но пять – это уже как-то нахально… Не по-петербургски.
Мне вспомнилось вдруг (приснилось?), как мы шли с Игорьком по «следу автобуса», похищенного с рынка.
Мы позвонили Юре – он как раз в Академии МВД в Москве вел семинар по опознанию личности по костям. Даже набираемый чаще всего телефон можно было определить по фаланге пальца!
Юра сказал: «Понял», – и вечером все доложил на экстренном собрании клана. Друг из руководства МВД рассказал ему, что этот рынок «не под блатными», и это плохо, поскольку искать теперь, кто это сделал, гораздо труднее. И друг посоветовал: «Пусть поищет среди своих!»
Несколько вертолетов МВД всё это время барражировали (определение Игорька) над городом в поисках автобуса. «Тотальный зондаж», как Игорь того и требовал. И – нашли! Автобус был сброшен в овраг, в холмистом районе Москвы, где находилась автосвалка. А на бугре как раз стоял дом Ирмы Викторовны. Которая и продалá Игорьку автобус своего отца, оформив как хлам. Он и оказался не нужен, и никто его не украл – просто скинули в овраг с рыночной территории. Когда мы с Игорьком примчались туда, то чертежей в тубе не оказалось. За ними охотились? Игорь был в диком состоянии еще и потому, что накануне погиб наш друг Никитон. Сначала был инсульт на почве увеселений, ничего уже не работало – и он задохнулся, элементарно подавился! Если бы мы приняли его в клан!
Игорек в бешенстве взлетел на пригорок, где стоял (частный!) дом Ирмы с балкончиком, и влетел туда, на второй этаж (откуда-то знал этот домик)! А мне навстречу выскочил Стас с ножом, ейный племяш. Мне всегда самое интересное достается! Есть ли у меня знания по карате? Не вспомнил. Стас, разминаясь, совершая ножом угрожающие движения, ждал меня. «Войти аль нет?» – как поется, мне кажется, в одной опере. И вдруг Стас превратился в собственную мумию. В чем-то белом, мокром, прилипшем к нему. Саван? Он сам, чувствовалось, ни фига не понимал, как и я. Почему – мумия? А это Ирма, оказывается, сбросила на него с балкона сохнувшую там простыню! Стас, конечно, еще пытался махать ножом, но диапазон был не тот. Оттолкнув мумию, я ворвался в дом и помчался наверх. Игорек! Ирма стояла перед Игорьком на коленях, левой рукой он опирался зачем-то на ее голову, а правой, побледнев, срывал драгоценный перстень с ее пальца. Сорвал! И голову ее оттолкнул (к счастью, она не покатилась, а удержалась), и мы прогрохотали с ним вниз. Потом мы бежали с ним вдоль оврага, и он любовался игрой камня на перстне в закатных лучах! «Она мне заплатит за это!» «Так это уже, вроде…» – я покосился на перстень. «Это Наташеньке в подарок», – огрызнулся он… Приснилось?
– Сволочь! – произнес кто-то явственно.
Женщина! Ирма нагнала нас. Но голос не ее. Откуда-то я знал во сне ее голос.
– Сволочь!
Откуда-то взялся вдруг этот троллейбус… и я в нем. И это – уже не сон.
– В чем дело? – пробормотал я.
Передо мной, гневно подбоченясь, стояла Марфа-посадница, она же – кондукторша, но точней все же «посадница троллейбуса».
– Дай этим пенсионерам палец – они руку откусят! – обращаясь сразу ко всей общественности, говорила она.
Палец… руку откусят. Со сна я это воспринимал буквально. Но это, скорей, к кузену моему… Юрию. Но он умер.
– Он умер! – проговорил я.
– Ты мне чепуху не болтай! Ты на сколько остановок просился?
– Я? Ни насколько.
Неужели я уже выгляжу настолько жалко?
– Ты три остановки просил! А проехал уже сколько?
– Сколько?
– Пятую уже едешь! – торжествующе произнесла она.
– Но я предлагал… заплатить!
– Не нужны мне гроши твои!
Вот на это я и попался. Ей не гроши мои нужны, а высшая справедливость!
– Но я могу заплатить…
– Засунь себе!
И она могучей своей рукой подняла мое тельце, отнесла к выходу и, отведя створку, без всяких там сельсинов, вышвырнула меня! Во какие теперь правила проезда!
Я падал недолго. Лицо – асфальт. Надо же, как встречает меня трудовая Москва!.. Или уже провожает?
Я хотел подняться, но не было сил. Что такое, ё-моё? Не принять ли мумиё? Или лучше – прямо в рай.
Я приподнялся. Ко мне по тротуару шел ангел с крыльями за спиной.
ЧЕЛОВЕК-БУТЕРБРОД
Впрочем – нет, – понял я, когда он ко мне приблизился. Крылья и спереди, и сзади. И они – квадратные. И не крылья это – рекламные щиты. Человек-бутерброд, как его называют. Надо же – кого мне послал Бог в трудную минуту. Но съесть его, к сожалению, нельзя. Как всегда. Перепутала секретарша. Повелась на название, но для чего – не дошло. Вряд ли человек-бутерброд заинтересуется как потенциальным покупателем человеком, лежащем на тротуаре, да еще окровавленным (часть головы).
И верно! Сошел с тротуара и мимо прошел. Хорошо, что не перешагнул. Но этому, видимо, помешали бы рекламные щиты. Для чего посылал? Бутерброд удалялся. Задний рекламный щит озаряло багровое солнце. Слова. Интересно, как в кабинете офтальмологии – наверху крупные, и с каждой строчкой – все меньше. Для этого мне послал? Чтобы я проверил зрение, после удара головой? Гуманно! Верхняя строка, самая крупная, – РАЗЪЕМЫ.
РАЗЪЕМЫ чего? Стыдись! Ты же электротехник по образованию. РАЗЪЕМЫ ВСЕГО! Более нижнюю строчку разобрал с трудом. Человек-бутерброд удалялся. Закат угасал. Шнуры питания.
– Стой!
Крикнул я. Он остановился. Все-таки человек. Но потом, видимо, победил коммерсант. Ну что этот «поверженный» скажет, то есть я? «Утихомирь кровь на лице моем?» Оно это нам надо? Абрам Гурамыч, менеджер по продажам, зачтет это как сход с маршрута. Прасковья Аскольдовна, дизайнер, разбазлается, что щиты в крови. «Это ж тебе не иконы!» – будет орать. И он – сделал шаг вперед.
– Покупаю! – прохрипел я.
Остановился! Потенциальный клиент. Хоть и с асфальта. Все-таки он не зря бродит с гробовыми досками спереди-сзади. Сделал шаг назад. И другой. Подчеркиваю – не развернулся. Попятился. Разворачиваться на ветру, да с двумя щитами, не так легко! Но профиль я его увидел. И изумился. Чем-то знаком. Странная линия губы. Заячья. Довольно редкий дефект. Но что-то родное.
– Что вас интересует? – проговорил половиной лица – другой я не видел.
Я выцарапал кровавой рукой бумажный комок из кармана.
Развернул, одной же рукой:
– Шнур 2ФПР11 есть?
Он вдруг вздрогнул.
– Почему вы вздрагиваете?
– Голос очень знакомый!
– Но вас, наверное, многие окликают.
– Не… немногие! – тяжело
