них не сопереживает моей будущности. Сестрёнка меня тоже весьма удивила: женщина, пусть внешне и не привлекательная, но развитая во всех смыслах, и вдруг – ни грамма фантазии, ничего романтичного. Брат приехал издалека, из заграницы, порасспросить бы его что да как, а она не выказывает ни малейшего любопытства, лишь трещит с отцом о каких-то глупостях, никакого интереса к окружающему миру. Ну, положим, она и сама там частенько бывала, но недолго, впечатления совсем другие, чем у того, кто там жил постоянно. Смотрел я на неё и вспоминал, как мы в детстве, бывало, легко и душевно общались. Тогда, конечно, у нас в головах не было ничего кроме ребячливых фантазий, и болтал в основном я, но она очень хорошо умела слушать и иногда говорила что-нибудь такое проникновенное, что становилось ясно, она – девочка, то есть милое, может, в чём-то нелепое, но очень нежное создание. Помнится, мы как-то притащили в дом кота с помойки, мама, конечно, как увидела, стала ругаться, а сестрёнка друг на полном серьёзе ляпни: «Зато теперь нам мусор не надо будет выносить, он всё скушает, он ведь мальчик». Все посмеялись, кот благополучно удрал в тот же день, а я до сих пор понять не могу, что она имела в виду под словами «он ведь мальчик», – и, домусолив таким образом свои переживания до полного безвкусия, Аркадий, наконец, заснул.
Дед
На следующее утро Аркадий проснулся в гордом одиночестве. Завтрак ему никто не приготовил, в семье Безродновых было принято по утрам есть находу или вовсе не есть, но холодильник не оставил его наедине с этой незадачей. В новой старой квартире ему пришлось заново налаживать быт. Имевшаяся здесь одежда оказалась вполне впору, но в шкафу она лежала нетронутой давно, покрылась пылью и порядком устарела, сумку же, с коей он приехал, молодой человек вчера разобрать не удосужился, та стояла у входа в комнату, наполовину его перегородив, и некому было о ней позаботиться. Пришлось заняться и ею и не в самое подходящее время, между завтраком и умыванием, но другого не нашлось, его зубная щётка всё ещё пребывала там, а также полотенце, чистое бельё и прочее. Многое из одежды нуждалось в стирке, многое просто помялось, так что и гардеробом надо было озадачиться именно сейчас. Аркадий являлся аккуратным, ведущим самостоятельный образ жизни человеком, поэтому он тщательно всё отсортировал, кое-что сразу закинул в стиральную машину, другое отложил для глажки, за которую принялся после душа.
Наверно, парень и рад был бы никуда сегодня не ходить, остаться дома и заняться мелкими проблемами, но вышло так, что он кое-кому уже обещал визит сразу после прилёта. Аркадий Иванович, несмотря на свой преклонный возраст, являлся, что называется, «продвинутым дедом» и очень любил плоды технического прогресса, запросто общался с внуком по интернету, и молодой человек, в противоположность тому, как это обычно бывает, совсем не тяготился общением с ним даже в задиристом отрочестве, не говоря уже о более зрелой молодости. И в отличии от отца и даже сестры, с ним они таким образом постоянно находился на связи, редко не перекидываясь хотя бы парой слов долее, чем неделю, посему дед более кого-либо из родных был в курсе, что происходит с парнем, а его неизменная, порой непробиваемая и несгибаемая доброжелательность предотвратила много мелких и не очень неприятностей в жизни Аркадия, которые тот сам мог бы себе доставить. Внук хотел с ним повидаться, его душу всё время теребила неосознанная тревога, что тот может умереть, пока он учится заграницей, и они никогда более не увидятся. Наверно, в том числе и поэтому молодой человек так старательно поддерживал те легковесные, но нужные ему самому контакты. И ещё одно. Аркадий Иванович в последние годы не был близок с сыном, и это заметили все вокруг. Что было тому причиной, пусть останется на их совести, однако внук, сам того не осознавая, пытался компенсировать деду отсутствие общения со своим отцом.
Но как бы Аркадий не стремился и не торопился окончить не типичные для молодого человека хлопоты, раньше обеда у него это не получилось. Хоть дед жил недалеко, пешком к нему добираться было долго, и пусть парень водил уже с 14 лет, состоятельный папаша так и не удосужился купить ему машину. Но это совсем не беда, он воспользовался метро.
– Оксанка, ты? – услышал Аркадий в домофоне мощный, но по-старчески трескучий голос деда. Та часто подбрасывала ему продукты, готовила, стирала, убирала, и вообще присматривала за ним после смерти Светланы Савельевны. Она тоже любила старика, и ей нравилось с ним общаться.
– Не, дед, это я.
– А, флибустьер, заходи.
Дверь запищала и открылась.
– Почему флибустьер? – спросил Аркадий уже в прихожей.
– Потому что далеко плаваешь.
– Не плаваю, а летаю, и не так уж далеко, и тем более никого не граблю.
– Не умничай, шутка затянулась. Пока не вошёл, прямо с порога скажи, ты ту девчонку привёз?
– А иначе не пустишь? Нет. И в мыслях не было.
– Дурак. Больше такую не встретишь, помяни моё слово.
– Да ладно, на ней свет клином не сошёлся, и будущего у нас не было.
– Опять дурак. И кто тебе сказал, что не было?
– Никто, мы сами так решили.
– Значит оба дураки, стоили друг друга. Проходи, чего встал? Тапки надень, давно не прибиралось.
– Я смотрю, отцовская страсть к постоянным переделкам и эту квартиру не оставила в покое.
– Если бы я сам не захотел, он бы ничего не сделал. Всё должно меняться, и он тут не причём. С его занятостью нет времени вмешиваться в чужие дела, хорошо, я ещё сносно держусь на ногах, а то чёрта с два провернуть бы такое предприятие.
«Предприятие» выглядело действительно немалым. Во-первых, из четырёх комнат сделано три, так что одна из них принесена в жертву для расширения общего пространства зала и прихожей. Прежде их двери выходили в небольшой коридор, начинавшийся от прихожей, потом налево и упиравшийся во вход в спальню. Теперь же крайняя справа комната отсутствовала, равно как и стена между ней и залом и между залом и коридором, их превратили в обширное пространство, лишь визуально разделённое отделкой стен и полов. Далее в том же направлении располагались кабинет, спальня, кухня и туалет с ванной комнатой.
Этого достаточно, но об отделке нужно сказать особо. Сам дед никогда при жизни бабки не выказывал ни малейшего интереса к подбору цвета обоев, дизайну мебели, размерам люстр, ворсистости ковров и прочему, всё это
