Пробуждение было тяжким и неприятным. Вокруг кого-то резали, таково было первое впечатление, но открыв глаза и оглядевшись, обнаружил, что это вопит немецкий унтер-офицер справа от меня. Его только принесли с операции, весь в белых бинтах, но по небольшим проступившим пятнышкам крови становилось понятно, что досталось ему знатно. Руки, грудь и даже голова были с повязками, не иначе как мина рядом рванула, она может своими осколками так осыпать. Сам я, на удивление, чувствовал себя намного лучше, а первая же мысль была о том, что наконец-то выспался. Даже не знаю, от чего было плохо, от ранения или усталости, скорее всего, одно наложилось на другое.
–Ну что, парень, готов к осмотру?– через час примерно ко мне подошел врач.
–Наверное,– неопределенно ответил я.
–Сам идти сможешь?
Я привстал с топчана, исполнявшего роль кровати, и утвердительно кивнул врачу. Силы были, спина вроде не беспокоит, хотя и зудит, так что сам доберусь. Врач объяснял, что рана пустяковая, просто фельдшер, который чистил в первый раз, не доделал свою работу. Ну и поздравил заодно с тем, что я еще ребенок, дескать, у взрослого уже бы все загноилось, а у меня так, небольшое воспаление. А его, похоже, снимали уколами, чую, как «булки» болят, что-то болючее вкололи.
Ноги немного подрагивали, но, как мне кажется, это от голода больше. Врач рассказал, что я спал почти двое суток, нехило так, а вот ел-то я в последний раз давно. В этот раз больно не было, так, пощекотали чуток, меняя повязку, да и закончили. Хотел уж было обрадоваться, что теперь отдохну, но обстоятельства вскоре изменились.
–Рядовой Горчак?!– я поднял голову (совсем недавно вернувшись с обеда, я спокойно отдыхал, лежа на топчане, даже крики раненых не мешали). Окликнувший меня был в звании фельдфебеля, но вот род войск заставил мгновенно напрячься.
–Да,– ответил я не вставая.
–Иди за мной, мне сообщили, что ты ходячий!– Приказ был недвусмысленным, пришлось подниматься, в процессе немного покряхтев.
Из госпиталя мы не выходили, а пройдя по длинному и извилистому коридору, оказались в одной из комнат здания. Внутри, в довольно большом и просторном помещении, находился еще один немец, сидевший за самым обыкновенным столом. Темно-коричневый, с потемневшим лаком он выглядел инородным предметом в этом месте, просто до этого дня я мебель чаще вижу в виде дров.
–Садись!– приказали твердым, не терпящем возражений голосом, и я послушно плюхнулся на стул возле стены.
Лейтенант фельджандармерии пристально наблюдал за мной, а когда я уселся и взглянул ему в глаза, нахмурился. Да, и фельдфебель, отконвоировавший меня сюда, и сам лейтенант были из фельджандармов. Интересно, чего это им от меня потребовалось? Это вроде не их дело, разбираться с такими, как я. Если в чем-то уличили, скорее бы нарисовалось гестапо, вот там да, жопа.
–Рядовой Горчак…– решил я представиться, чтобы ускорить действие.
Этот гад внимательно разглядывает меня, паузу держит.
–Разумеется, я знаю, кто ты такой! Как погибли твои сослуживцы?
О, мля, допросы начались, лучше бы я в городе оставался. Было немного боязно, вообще-то я ведь не убрал за собой трупы сослуживцев, а бросил там, где они приняли смерть. Если фрицы их нашли, ну, мало ли, то мне будет сейчас трудно объяснить наличие у парней ножевых ран. Одна надежда, что их тупо завалило от постоянной бомбежки, дело-то было возле позиций защитников города, а там часто бомбят.
–Да точно не знаю. Мы пробирались к позициям русских, когда начался обстрел, орудия, наверное, работали, уж слишком сильные взрывы были. Прячась кто где, мы потерялись, позже, у русских, я спрашивал, не нашли ли они кого-то еще, отвечали, что все погибли. А уж где и как, извините, мне не рассказали.
–Ты сам вышел к красным?
–Нет, после обстрела кто-то проходил мимо и нашел меня. Доставили на КП батальона, что держал оборону в том месте, допросили.
–Допросили?– чуть сдвинув брови, спросил жандарм.– Мальчишку?
–Конечно, вы же сейчас делаете то же самое,– пожал я плечами.– Чем я отличаюсь от взрослых? Возрастом? Мы на войне, здесь возраст значения не имеет.
–Это другое дело, для нас ты являешься военнослужащим вермахта, но для русских ты – беженец.
–Вы же не считаете их совсем идиотами, которые пустят к себе неизвестного человека со стороны противника? На мне нет клейма, что я беженец, это предстояло еще доказать,– хмыкнул я.
–Неважно. Что ты можешь сказать по поводу обвинения тебя в предательстве?
Ух ты, вот это вопросец, даже с толку сбил, но нас хорошо готовили к поведению на допросах, так что сейчас и проверю, как это работает. Ведь по сути, что немецкий следак, что русский, одна фигня. У него задача – вывести меня на чистую воду, а мне и в болоте пока хорошо, несогласный я.
–Меня не обвиняли в предательстве, я ж ребенок, большевики лишь хотели узнать, откуда я и как смог пройти через развалины в центре города.
–Идиот! В предательстве тебя обвиняют твои сослуживцы, заявившие, что ты перешел на сторону врага!
–Чего?– натурально так охренел я.– Какие сослуживцы, вы о чем?– Мля, эти два дебила из моей команды воскресли, что ли? От моих ножевых ударов встать не получится.
–Старший группы «Б» донес до нас такие сведения.– А-а-а! Ясненько.
–Я в глаза не видел никого из этой группы, понятия не имею, о чем и о ком вы говорите. Нас разделили по приезде в Сталинград, действовать мы должны на разных участках фронта. У каждой группы свои задачи и пути их выполнения.
–Они и не утверждали, что видели тебя у красных. Но находясь у противника, слышали информацию, что в городе на русских работает мальчишка, пришедший со стороны врага, нас то есть. Как ты думаешь, много здесь таких, как ты?
–Чушь собачья, вот что я думаю, господин лейтенант. Понятия не имею, сколько тут в городе мальчишек, но то, что они тут есть, факт, причем вы наверняка об этом знаете лучше меня. По подвалам гражданских сидит тьма-тьмущая. А по факту моей службы… с вашей стороны вообще неблагодарно делать такие заявления. Я выполнял задания немецкого командования. Кто их отдавал мне, обер-лейтенант, гауптман или майор, не важно, офицеры вермахта ставили задачи, и я их выполнял честно и добросовестно. Кто принес сведения о подготовке русских в сквере у железной дороги? Кто разведал и доложил о противнике в кварталах высотных домов? Кто, наконец, сразу после ранения и контузии, принес срочное донесение от передового батальона?– Все перечисленное я проделал так, что и задание фрицев выполнил, и нашим помог, но чтобы придраться ко мне – надо постараться.
–И везде, где ты побывал, наши войска откатились или понесли серьезные потери!– повысил голос жандарм.
Ну да, уже и связали все факты воедино, молодцы падлюки, умеют работать. Придется защищаться наглостью, может, прокатит?
–А может, мне нужно было воевать вместо взрослых мужиков, вместо прославленных офицеров вермахта? Мне не поступало приказа лечь за пулемет, меня для другого готовили. Я умею делать то, что не смогут солдаты вермахта. Простите великодушно, не знал. Где и в чем моя вина? Хоть что-то из моих данных не подтвердилось? Я, двенадцатилетний мальчик, выложил свои наблюдения командиру полка и предупредил его не повторять атаку по железной дороге, он сделал все наоборот, не поверив мне. И что, где сейчас этот майор?– уже закричал я. Пусть, суки, у себя ищут виноватых, мне шить нечего, но расстрелять, конечно, могут и меня.– А после ранения я куда побежал, к русским? Или продолжил выполнять задание?
