(совершенно неожиданно) стояли на берегу, у причала и смотрели, как Миша плавает в пруду.
Все было нормально, пока Миша не напился.
На самом деле последний раз, когда все было нормально — это там, в лесу, когда мы целовались с Димой. После этого все пошло как-то уж совершенно точно не нормально.
Но сейчас не об этом. Итак. Миша напился, молча, встал и ушел из кухни в темноту вечера. Маша побежала за ним, а потом вернулась с перепуганными глазами и криками о том, что ее брат пошел топиться.
Все, кроме Кати, Жени и Ксюши вывалились на улицу, где и стало понятно, что ни о каком суициде речь не идет — Миша решил поплавать. Ну да. Толи чтобы прийти в себя, толи чтобы освежиться. В мае. Чтож, спьяну и не такое учудишь.
Когда все встало на свои места, ребята разошлись. Остались только мы втроем. Маша переживала за брата, я чувствовала себя виноватой, надо было все таки настоять на том, чтобы парень не мешал алкоголь, а Дима… Дима остался из-за меня (я надеюсь).
— А сколько градусов вода? — спросила Маша, закусывая большой палец, пока плавающий Ихтиандр наворачивал круги в водоеме.
— Градусов десять наверное, — пожал плечами Дима и выдохнул пар изо рта.
Он стоял рядом со мной и обнимал меня за плечо.
— Ох! — воскликнула девушка. — Он же не утонет?
— Нет конечно! — слишком неправдоподобно сказала я и нервно хихикнула.
Пьяный парень в холодном ночном пруду. Конечно, не утонет, что за вопрос.
Так, мы стояли и наблюдали, как Миша уже плыл в сторону берега и продолжал свой стих:
— От неизбежного Твоя печаль, — бульк. И пальцы рук Неостывающих, — бульк. И тихий звук Неунывающих — бульк. Речей, И даль Твоих очей.
— Мандельштам — любимый поэт Миши, — пояснила Маша.
Парень уже подплыл к берегу, поставил ноги на дно и втроем мы тихо выдохнули. Миша шел, и абсолютно неожиданно стало понятно, что он голый.
Я резко развернулась и пошла на кухню, нет уж, это зрелище не для меня. Следом слышала шаги, и мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что это идет Маша. Близнецы близнецами, но правила приличия никто не отменял.
На кухне была совершенно другая атмосфера. Вадим играл на гитаре и одновременно пел неизвестную мне песню, Ксюша тихо подпевала, положив голову не плечо своего парня. Напротив них, за столом на своем месте сидела Катя, а рядом с ней Женя, ребята о чем-то тихо переговаривались.
Идиллия, не иначе.
Вадим прекратил играть и спросил у нас:
— Как Миша?
— Жив, — ответила, снимая свою куртку. — Но не уверена, что останется здоров — в пруду вода ледяная, — пояснила я.
— Все нормально с ним будет, не в первый раз такое, — как-то тоскливо отозвался Вадим и махнул рукой.
— За Мишу переживать не стоит, — начал Тимошка. — У него это уже как традиция — напиваться и купаться в пруду. Вадим, дай мне гитару, я хочу сыграть кое-что.
Честно говоря, я впервые слышала эту балладу, да и вообще знать не знала о талантах однокурсника, но должна признать — играет он очень даже хорошо.
Через пару минут вернулись Дима с Мишей. Вернее Дима практически нес Мишу на себе, так как тот, по всей видимости, спал. Сразу подскочил Вадим и помог Диме.
— Думаю, стоит парня определить баиньки, — подключился Женя.
— Пошли, отведем его в домик, — сказал Вадим Диме и они ушли доставлять спящее тело на кровать.
После суеты, которую навел Миша, звук гитары просто убаюкивал, глаза слипались. Еще несколько песен сыграл Вадим, пару Дима. Практически все были нам знакомы, поэтому подпевали все хором.
Душевный получился вечер, даже не смотря на спектакль Миши, в котором он сыграл роль водоплавающего змея. Песни под гитару действительно расслабили, я успела рассмотреть каждого.
Между Тимошкой и Ксюшей ощущалась какая-то странная, не понятная мне любовь. Они были скорее друзья, чем любовники. Все было понятно по тому, как они смотрят друг на друга. С тихим обожанием, гордостью.
Вадим очень импонировал, и не только мне. Даже парни с ним сдружились практически мгновенно, он создавал ощущение “своего в доску парня”, но с огромной душой и невероятно красивой улыбкой.
Было ясно совершенно точно, парень влюблен. В горы. В природу. В это место. Потому что с таким трепетом можно говорить только о любимой женщине. Уж не знаю, существует ли та, самая, которая заставит Вадима говорить о себе с не меньшим обожанием.
Маша явно тосковала. Практически не поддерживала беседы, но иногда подпевала.
Катя с Женей вели себя странно — перешептывались, хихикали как дурачки. Сначала Женя сидел на соседнем с подругой стуле, а потом как-то незаметно переместился за ее спину, и подруга смогла откинуться и явно расслабиться в мужских руках, расположив свою больную ногу на соседнем стуле.
Дима.
Тут должен быть вздох.
Дима смотрела на меня, я смотрела на Диму, он постоянно забирал мою руку и обнимал ее, качая как в колыбели в своих рук. Потом и вовсе придвинулся, закинул руку на спинку стула и накручивал прядь моих волос на свой палец, пока я накручивала пружину внизу живота до предела.
В конце концов, я просто расслабилась и положила голову парню на плечо, а он еще сильнее обнял меня.
— Господа, — сказал спустя примерно час Женя. — Самое время пожелать друг другу спокойной ночи, этот день должен закончиться.
Все с ним согласились и начали расходиться по номерам.
Женя понес прямо на руках Катю. Между этими двумя явно что-то происходит. Что-то слишком романтическое, потому что незаинтересованные парни так с девушкой себя не ведут. А незаинтересованные девушки при этом там не хихикают.
Мы прошли с Димой чуть дальше нашего домика, к пруду. И там, без каких либо разговоров начали неистово целоваться. В этот самый момент нам не нужно было говорить о чем-то. Зачем тратить такое драгоценное время на простую болтовню? Не нужно было слов, теперь и нам все было понятно.
Но если бы он отстранился и спросил меня, то я бы непременно рассказала Диме о том, что мне ну просто до трясучки страшно сейчас. Страшно, что все закончится, толком и не начавшись.
Мне бы прощупать заранее почву, понять, где упаду, да соломку постелить. Жаль, что так не бывает. Бывают только ошибки.
