сапогами увязнув в болотной массе.
– Холера ясна, фриц живой или мертвый?
– Вероятней всего, ему удалось выбраться из трясины и теперь, выбившись из сил, он уснул.
– Давай по-тихому подберемся к нему.
– Как? Перепрыгнем через трясину? Степаныч, засосет!
– Меня моя земля бережет, пусть фриц боится!
И правда, сержант Поляков, вдвое старше Марка, ловкими прыжками в обход по краю почти обогнул болото, но перед самой кочкой, на которой примостился немец, не удержался и упал в трясину. Немец вскочил и, не раздумывая, конец палки сунул Степанычу. Сержант, по пояс провалившийся в черную топь, уцепился за спасательный кий, но силы явно были неравны: фриц был молод и тощ, а сержант мокр и грузен.
– Степаныч! Держись! – прокричал Марк и двинулся по проторенному пути. В несколько прыжков он был у цели, на одном клочке земли рядом с немцем. Они вдвоем уцепились за палку и смогли вытянуть сержанта из вязкого болота. В благодарность Василий Степанович пожал руку тому, кого следовало бы считать врагом.
Парень с большими наивными голубыми глазами в грязной немецкой форме вытер замерзшие руки об землю, достал из нагрудного кармана фотокарточку, показывая Марку и Василию Степановичу. На пожелтевшем снимке красовалась молоденькая фройляйн со светлыми волосами.
– Meine Verlobte…
– Красивая девушка! Невеста?
– Mein Favorit.
– Да, война… сделала всех нас врагами. И что, я теперь должен убивать моего спасителя, Марк? – почесал затылок Степаныч. Марк тоже не мог найти в себе чувства ненависти, которое обычно испытывают к настоящему врагу. Юный парнишка, такой же, как он, вынужден был идти воевать…
– Nein, es ist nicht notwendig, Hans, du sollst nicht töten! (Нет, Ганс, не надо, не убивай!) – крикнул молодой фриц, и тут Марк заметил направленное на него дуло пистолета. Степаныч рванул вперед, прикрывая собой Марка, и упал прямо на своего молодого товарища. Лежа под сержантом, Марк быстро достал пистолет и двумя выстрелами прикончил обоих немцев.
– Живи, Марк, живи… Пожалуйста… – прошептал Степаныч и умер.
Марк Наумович очнулся от жара. Тело ныло и горело, но смирительная рубаха не давала возможность снять с себя мокрое… Какое-то время он бредил, пока, наконец, из карцера Бородина не отправили на больничную койку, где он долго в бреду повторял: «Живи, Марк, живи…»
41
Беспалов, в очередной раз вернувшись от генерала Никулкина, был в подавленном состоянии. Генерал орал и требовал усилить давление, а как его усилить, если и так Бородина довели до полного истощения и в сухом остатке результат получили нулевой? С таким же успехом можно было ничего не докладывать о продвижении в расследовании, коль главный фигурант дела, несмотря на чудовищное физическое и моральное давление, до сих пор не вернул государству ни копейки. Оставалось только вызывать на допросы крупных чиновников, которые на протяжении долгого времени получали денежные суммы и бесплатные продуктовые наборы за лоббирование интересов Оршицкого райпотребсоюза.
Вот уже в уголовном деле № 92, первом деле в БССР по взяткам, которым занялось КГБ, названо более 20 влиятельных лиц Витебской области и Минска. И, разумеется, в рамках расследования показания должны были дать все, кому дарили подарки обвиняемые. Делать нечего, пора переходить к допросам номенклатуры, тем более генерал на такие действия дал прямые указания.
Допросы проходили нервно не без угроз, шантажа и слез высокопоставленных свидетелей, которых по взмаху руки первого лица республики легко можно было переквалифицировать в обвиняемых. Обмороки должностных лиц случались по нескольку раз в день, кабинеты следователей пропахли валерьянкой, однако следствие далеко не продвинулось. Вопреки ожиданиям, высокопоставленные партийные и правоохранительные чиновники, спасая свою жизнь, наперебой сообщали, каким талантливым был предприниматель-хозяйственник Марк Наумович Бородин и его подчиненные.
Тем не менее Беспалову удалось из уголовного дела выделить материалы проверки в отдельное производство в отношении Дунаенко, Жаркова, Пашкевича, Прищепы и Ивашова. Несмотря на гриф особой секретности в деле, бросавшего тень на руководящую роль коммунистической партии, заместитель председателя облисполкома Витебской области получил выговор по партийной линии. Очень скоро в Оршице и Витебске начались увольнения. Зарвавшихся чиновников понизили в должностях, после чего они «компенсировали» нанесенный государству ущерб, сдав в КГБ по 200–300 рублей, недоплаченных за полученные из «фонда Бородина» продукты. После чего обвиняемые, потерявшие было всякую надежду на помощь «нужных лиц», дабы искупить свою вину, вспоминали новые эпизоды передачи дефицитных подачек.
Председатель КГБ при Совете Министров БССР генерал Никулкин тихонько открыл дверь кабинета Первого секретаря ЦК КПБ. Первый человек в республике задумчиво смотрел в окно.
– Петр Миронович, вызывали?
– Да, Яков Прокопьевич, давно вас жду. Что слышно по оршицкому делу? Какие новости?
– 139 томов уголовного дела под грифом «совершенно секретно». Расследование близится к финалу, в рамках дела следователи опросили почти 16 тысяч человек. За несколько лет группе расхитителей социалистической собственности во главе с Бородиным удалось похитить почти миллион рублей. Половина внушительной суммы возвращена в ходе следствия: золото в монетах царской чеканки на 800 рублей, 2 автомашины, 8 домостроений. И только Бородин не сдал ни копейки.
– Почему? Плохо работали с ним?
– Нет, Петр Миронович, давление оказывали самое тяжелое, пристрастное, вплоть до угроз смертной казни, но безрезультатно. Однако следствие вышло на минских чиновников, которых прикормил Бородин. Подозреваемых стало слишком много, чтобы говорить о «недостатках на местах».
– Вот что я думаю, Яков Прокопьевич, давайте не будем делать новые показательные процессы. Все дела в отношении должностных лиц прекратим, они уже и так пострадали, коль их понизили в должности или уволили. Чтобы другим неповадно было, давайте к уголовной ответственности привлечем более мелких руководителей – председателей колхозов, которые помогали заготовителям укрывать излишки продукции, бухгалтеров, ведших двойные ведомости, шоферов, подвозивших «левую» продукцию на склады райпотребсоюза.
– Вас понял, Петр Миронович, будет сделано!
Генерал Никулкин по возвращению в свое ведомство вызвал Беспалова, поблагодарил за успешное окончание расследования и приказал дело № 92 передать в суд.
– Что-то еще? – вздернул брови генерал, нехотя отрываясь от папки с документами.
– Товарищ генерал, я бы хотел попросить о повышении в звании… – робко начал Беспалов…
– Не время, капитан, не время… Так много лиц себя запятнало, вы же не хотите выехать на белом коне за счет этой грязи? Вот если бы Бородин сдал награбленное…Так что по большому счету вам даже премия не светит… Вы свободны!
42
Громкий судебный процесс, начавшийся в Верховном Суде БССР, обещал быть показательно жестким, поскольку каждому из двадцати обвиняемых, оказавшихся на скамье подсудимых, грозила смертная казнь. Накануне Василий Маркович Водкин, поначалу взявшийся защищать Марка Наумовича,
