его взглядом на ситуацию.
«Думаю, что ты успешно приобретаешь лишние проблемы, но дело твоё. Если тебе действительно важно сохранить жизни абсолютно незнакомых людей в другом мире, вдали от нового дома, то я даже готов изобразить тот самый поверженный труп на башне Обители».
М-да, вариант, предложенный Сервом, на время решал проблему незащищённости обычных людей, но как же тогда быть с возвращением благодати ковчегам? Почему-то вспомнилась присказка, обронённая ковчегом перед началом боя: «Что в бою взято, то свято!»
«Сколько, ты говоришь, мы имели право оставить себе? Десятину?»
* * *
Как я из гонителя орденов превратился в их главу, до сих пор не укладывалось у меня в голове.
Делать приходилось всё быстро, ещё и контролировать состояние Альба. Воспользовавшись правом на боевые трофеи, я вернул десятину от выкачанных сил воинам легионов, чтобы было кому уничтожать тварей из прорывов. Из почти пятидесяти тысяч человек боеспособными осталось чуть меньше пяти тысяч. Этакие силы специального реагирования. Остальным объявили о победе над змеем, предъявили тело и сообщили о кончине их обожаемых глав, взамен явив меня с крыльями.
Здесь мы, конечно, несколько смухлевали. К началу пробуждения сонного воинства я попросил Комаро вернуть Тэймэй и Тильду из убежища и забрал жену сюда, попутно успокоив подругу, что жив-здоров и умирать не собираюсь. Тэймэй же мне нужна была для создания нужного общественного мнения. Её дар иллюзий был просто незаменим в этом вопросе.
Кратко описав ей ситуацию, я следил за изменением выражения её лица, ожидая, как минимум, возмущения, а, как максимум, отказа. Я собирался стать главой тех головорезов, которые чуть не убили нас на нашей же свадьбе. Но супруга меня удивила. Она с минуту сидела молча, что с учётом гормональных качелей было весьма неожиданной реакцией, а затем согласилась.
— А как же истерика, возмущения, обвинения или ещё что-то в этом роде?
— Сложно объяснить, но сын подсказывает, что ты прав и нужно тебе помочь, — погладила себя по едва заметному животику иллюзионистка.
— Сын или ваш новый защитник из аспидов?
— Райо успел и про это рассказать? — улыбнулась Тэймэй и, получив мой кивок, продолжила: — С привязкой этого защитника я чувствую себя будто под крылом или у тебя в объятиях. Удивительное чувство безопасности. И ещё теперь могу ощущать настроение нашего малыша. Он очень нервничал, пока тебя не было. А потом успокоился в один момент. Я поэтому и не переживала. И Тильде тоже сказала не беспокоиться.
Интересно, что же там за защитник такой?
«Ковчег, а ты сможешь определить, кто стал защитником моей жены и сына?»
«Имя тебе ничего не даст», — хмыкнул ковчег.
Я даже несколько опешил от такого ответа.
«То есть это живое существо в прошлом?»
«В эпоху империи высшим сплавом магии и техники были одушевлённые артефакты. В них заключали души аспидов. На такое шли только добровольно. Твоим близким достался именно такой защитник».
Я чувствовал, что мне выдали не всю информацию, но разбираться более подробно сейчас не было времени. Но один вопрос всё же стоило задать хотя бы из уважения:
«Как его звали?»
«Йорд», — последовал ответ весьма недовольным голосом, будто мне делали весомое одолжение.
— Если будешь общаться со своим защитником, имей в виду, что он был живым существом и добровольно позволил заточить себя в защитный артефакт, — передал я информацию Тэймэй, — и звали его Йорд.
«При желании ты и сам можешь со мной общаться, Трайордан», — услышал я мелодичный голос, а после и увидел розоватую дымку, проявившуюся за спиной жены в виде силуэта дракона. Крылья рептилии действительно при этом обнимали Тэймэй, как она и описывала.
«Благодарю за честь, оказанную моей семье», — мысленно поблагодарил я душу существа, ставшую защитником моих близких.
«Это не честь. Это спасение от бесчестья. Я спасу их, а ты спасёшь нас», — донёсся до меня ответ на грани слышимости, и силуэт обратно впитался в тело жены.
* * *
Я, одетый в белоснежный плащ с наскоро состряпанной эмблемой сразу двух орденов, смотрел на войско и поражался восторгу в его глазах. Этот восторг был практически ощутимым. Наверное, это чувствуют боги, когда им молятся, поставляя благодать на постоянной основе.
Только что стараниями Тэймэй легионы Рассвета и Заката своими глазами увидели кончину дюжины глав орденов, предварительно выкачавших благодать из своих легионов, моё эпохальное появление с группой поддержки и воздушный бой, где мы с Альбом повергли реинкарнацию Кровавого в виде змея. Вот только змей перед смертью случайно схарчил «псевдопапочку», ну а я мужественно отомстил за его смерть.
Имя мне здесь оставили моё прошлое, которое за давностью лет уже никто и не помнил. Я же не хотел переименовываться ещё раз.
— Трай! Трай! Трай! — скандировало воинство после окончания просмотра иллюзорного творения Тэймэй.
Я же прикладывал всевозможные усилия, чтобы уверенно планировать в воздухе под рёв тысяч глоток. Половинки солнца с алыми лучами на чёрно-белом плаще хлопали не хуже настоящих кожаных крыльев, которые мне приходилось прятать.
Полёт продлился не больше пятнадцати минут, а я чувствовал себя выжатым досуха. Причём проблема была именно физического плана. У меня попросту раньше не было таких мышц, которые бы могли болеть от полётов. А теперь были, и они были возмущены нагрузкой. Чувствую, мне предстояло множество приятных минут после полётных тренировок с Райо.
Мы попрощались с погибшими. Если бы не пентаграмма Альба, бой мог получится и вовсе бескровным. Под взглядами воинов мы с Сервом принялись собирать погибших и готовить их к сожжению. Нам было не впервой. А вот легионеры испытали некое подобие шока. Ранее такого поведения от глав орденов никто не видел. Мы же с Сервом рвали все шаблоны.
Только когда тела погибших осыпались пеплом, а каролийские ветра разнесли прах воинов по горным ущельям, легионы встали на походный марш.
Серв продолжал заниматься формированием общественного мнения. Паладин то тут, то там «по секрету» поведал, что после поражения Ирликийского легиона его лично тайно отправили за наследником Альба Ирликийского, дабы он помог отцу в сражении. Тот вернулся из Великой Пустыни вместе с товарищами, где учился уничтожать тварей изнанки, и вовремя вступил в бой, сохранив тем самым жизни воинам легионов.
Его слова попадали на благодатную почву, к тому же подтверждаясь излечением одного из самых известных своей ущербностью паладинов.
На меня смотрели с фанатичным благоговением, сделав символом победы, полубогом, а то и богом в глазах орденцев. Но, кроме этих чувств, я
